Скинхед

Вроде, обычное дело... Стыров улыбнулся. Ну, подкинула судьба нежданный подарочек. Сколько раз такое происходило? В случайности полковник не верил, точно зная, что любая из них – лишь результат мощной работы мысли и продуманных действий. Отчего же так разволновался? Просто на месте не усидеть. Что-то подсказывает, просто кричит: этот нежданный корниловский сын – не последнее звено в цепочке тайн. Ох, не последнее. Мальчик – ключ к гладкой дорогой двери с именем городского прокурора. И только он, полковник Стыров, этим ключом владеющий, может дверцу отпереть. И отопрет. Не впервой. Чего тогда он тут штаны просиживает? В мать Терезу играет?

– Ася, – склонился он к задумавшейся женщине, – мне на дежурство надо, дела. Ты уж тут без меня, ладно? Звони, если что. А завтра я к Аманбеку зайду.

– Конечно, Коля, – кивнула Асия. – Работа есть работа.

* * *

Дежурный на вахте сообщил, что следователя Зорькина в данный момент в прокуратуре нет.

– А где же он? – огорчилась Валентина.

– Нам не докладывают.

– А когда будет?

– Тем более. Вас вызывали?

– Нет, что вы, – перепугалась Валентина. – У меня к нему дело...

Зорькин и вправду говорил, что им надо будет увидеться перед судом, да запропал. Хотя в прокуратуру Валентина пришла не совсем к нему, вернее, к нему, конечно, но не только. Клара Марковна, которой Зорькин активно не нравился, все твердила Валентине, что этому скользкому типу доверять никак нельзя.

– Ну не сошелся же на нем свет клином, – убеждала она. – Сходи к кому повыше, самому прокурору или заму, объясни все, от них зависит, что на суде говорить будут, какое наказание просить. Надежды, конечно, мало, они там все заодно, но вдруг? Вдруг повезет и на хорошего человека попадешь? Даже в говне жемчужные зерна встречаются, поэтому попробовать надо! Сидеть и слезы лить проку мало. Бороться надо. Хочешь, вместе пойдем?

Они, собственно, и собрались вместе. Как раз у докторши выходной вышел. Да у метро, где уговорились встретиться, Кларе Марковне неожиданно позвонили и вызвали на работу. Вроде случилась большая авария где-то за городом и сейчас в их реанимацию привезли аж восемь человек сразу, поэтому все врачам надо быть на месте.

– Ты все равно иди, – настойчиво посоветовала докторша. – Ждать нельзя, времени мало.

Валентина жутко боялась разговора с незнакомым прокурором, да и как найти того самого, нужного, представляла плохо, потому и решила сначала зайти к Зорькину, выведать, кто тут у них самый влиятельный, от кого зависит Ванечкина судьба. А следователя на месте и не оказалось. Что делать? Возвращаться домой несолоно хлебавши? Знать бы в лицо, кто ей нужен, простояла бы тут до самого вечера, а когда тот бы вышел, прямо на улице к нему и подошла. Ну, не убьет же! Хоть пять минут, да послушает!

Валентина потопталась у мраморных колонн, понаблюдала за выходящими из здания людьми, сплошь серьезными, неулыбчивыми, важными.

– Здравствуйте! – подскочила к ней выпорхнувшая из тяжелой двери загорелая улыбающаяся девчонка. – А что вы тут делаете?

– Аллочка, – оторопела Валентина. – Не узнала тебя. Черная, как с юга. В солярий ходишь?

– Какой солярий? Мы только что с Бали вернулись. Предки меня вывозили для воспитательной работы! Все уговаривают за границу учиться уехать, чтоб с дурной компанией не связалась! – Девушка весело расхохоталась.

– Ну и как Бали? – вежливо и равнодушно спросила Валентина.

– Да так, – Алка пожала плечами, – тоска. Одни старперы. Ешь да загорай. Целыми днями на солнце жарились. Я еще ничего, узнать можно, а папахен вообще черный, как моджахед. Когда темные очки наденет, чтоб глаза прикрыть, просто «злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал»! – Алка залилась веселым хохотом.

– А зачем ему очки? – откровенно тоскуя и от этой ненужной встречи, и от Алкиной болтовни, а главное, от полной неудачности собственного похода, автоматически поинтересовалась женщина. – Солнца же нет.

– А, маскируется. Типа, чтоб никто не узнал. Публичный человек, засада! Выделывается, будто артист знаменитый. Щас прямо народ к нему за автографами повалит. Прикиньте!

– Ну а за границу-то поедешь?

– Не знаю. Не хочу пока. Наверное придется. Папахен сказал, что никак нельзя допустить, чтоб меня на суд свидетелем вызвали. Имидж, блин, его пострадает.

– На Ванечкин суд?

– Ну да, на какой же еще.

– Так он же вот-вот, когда ж ты уедешь?

– Мамаша сейчас в Швейцарию умотала, договариваться. Папахен твердо сказал, пока я не уеду, суда не будет. Отложат. Я, конечно, не хочу. Я же должна Ваньку поддержать. Он хоть и герой, но все равно страшно.

– Герой? Какой он герой, Аллочка, – вздохнула Валентина, – инвалид безрукий. Эти друзья его все на него сваливают. А у нас ни знакомств, ни связей. Боюсь, посадят, заставят за всех отдуваться... Он же безответный, смолчит на суде, все и решат, что виноват.

– Ну, если посадят, то ненадолго, – уверенно высказалась девчонка. – Я же у него была вчера.

– Да ты что? – опешила Валентина. – Как? К нему же не пускают!

– Папахен помог, – Аллочка хитро ухмыльнулась.

– Ну и как он? Хоть чуточку поправляться стал?