Skinова печать

Крюков стоял посреди тротуара под моросящим дождиком. Татьянку только что увезли лихие веселые санитары из морга. Взяли тело за руки и за ноги, качнули и «на раз» забросили в санитарный фургон. Отряхнув руки, один из санитаров с несмываемой ухмылкой на толстых губах обратился к сыщику:

— Эй, чудило, дай-ка в зубы, чтобы дым пошел!

Опер пытался удержаться, но не смог.

— Получи!

От удара в челюсть весельчак «врубил заднюю скорость» и на полном ходу влетел задницей в свой фургон. Его напарник орлом ринулся на выручку друга. Он был потяжелее своего коллеги, повыше ростом и шире в плечах. Всем хорош, только ноги кривоваты. Крюков пропустил его в броске мимо себя и еще добавил некровозу небольшое ускорение. Тот забодал массивный мусорный бак и упал, видимо, от изнеможения.

А на Крюкова уже наступал противник посерьезнее. С яростью кафрского буйвола к нему приближался полковник Шабанов.

— Когда кончится этот беспредел? — прорычал он. — Опять твои клиенты мочилово устроили? Когда конец?!

— Совсем немножко осталось, — пробормотал опер и бочком-бочком постарался скрыться от разгневанного друга.

Вариант спрятать Хорста в квартире Гершензона отпал. Да и Алана нужно было пристроить на время. Крюков завез обоих к себе домой, где и оставил контуженого Хорста на попечение Алана. А сам двинулся в «Отдел расизма».

Крамской и Волгин сидели в кабинете, оба мрачнее тучи. Крюкова встретили прохладно и с порога огорошили:

— Наш отдел разгоняют. Это из-за погрома и взрыва на рынке.

— Погром и взрыв на рынке заказал Анвар, — сообщил Крюков, усаживаясь на свободный стул. — Он убрал Мусу, захватил его наркоту и хотел свалить все на скинов. Взрыв на рынке совершил один из лидеров «Интербригады Че» Санчес. Он погиб при взрыве.

Услышав это, Крамской сразу оживился.

— Это же в корне меняет дело! Молодец, Крюк. Мы еще поборемся!

Зато Волгин заметно приуныл.

— А я уже собрался к себе в полк возвращаться. Надоело тут фигней заниматься, честно говоря. По настоящему делу соскучился.

Крамской не слышал слов своего заместителя. Казалось, его целиком захватили сведения, принесенные Крюковым.

— Интересно, что общего могло быть у Анвара с Санчесом?

Волгин отмахнулся.

— Тот террорист, и этот террорист.

Крюков не согласился.

— Я подозреваю игру посложнее, — сказал он. — Санчес был наследником американского миллиардера Рабиновича. Как и Гершензон. Сейчас оба мертвы, а дочка Гершензона пропала. Возможно, она похищена людьми все того же Анвара.

— Ему-то это зачем? — не понял Волгин.

— Думаешь, что Анвар работает на неизвестного нам наследника? — предположил Крамской. — Надо проверить, кто еще может претендовать на «бабки» этого Рябиновича. Нет ли у Гершензона еще братьев или сестер? Я сам этим займусь. Есть какие-нибудь соображения?

Крюков в двух словах рассказал о фотографиях, на которых был изображен Геншензон вместе со Святополком Жидоморовым.

— Я пока могу поискать дочку Гершензона, — предложил Волгин.

Крамской одобрил его решение. Крюкову такой вариант тоже понравился, так как избавлял его самого от необходимости общаться с разъяренным полковником Шабановым. С общего одобрения Волгин отправился исследовать место происшествия.

— А мне что делать? — спросил начальника Крюков.

— Ты пока подготовь отказной материал по взрыву на рынке. Мы должны доказать руководству, что это дело не нашей юрисдикции, а обычная разборка между наркоторговцами. И давай подробнее про Жидоморова.

Крюков еще раз рассказал о фотографиях. Крамской внимательно выслушал его, потом стал собираться в гости к профессору. Крюков с тоской посмотрел на кипу чистой бумаги. Ему предстояло превратить ее в несокрушимые фактические аргументы, призванные доказать, что проблема национального экстремизма не имеет к случившемуся ни малейшего отношения.

Крамской ушел. Сыщик каменным изваянием застыл над бумагами. Он ощущал полную потерю тонуса, как всегда при составлении документов.

«Пойти бы к доктору и попросить у него справку, что в течение месяца старшему оперуполномоченному капитану Крюкову категорически запрещается прикасаться к каким бы то ни было документам», — размечтался сыщик.

Чтобы хоть немного взбодриться, он зарядил кофеварку и сварил себе чашку эспрессо. Не помогло. Сварил еще одну. Тонус на нуле. Пока Крюков размышлял на предмет — не сварить ли еще пару — раздался телефонный звонок.

«Вдруг это срочный вызов?» — подумал он.

Оперу страшно захотелось отправиться прямо сейчас на место какого-нибудь преступления. Лишь бы не писать никаких дурацких бумажек. Он решительно поднял телефонную трубку.

— Опер Крюк, «Отдел расизма и расовой дискриминации», — представился он.

— Крюк, это Крамской! — прокричал голос в трубке. — Я у Жидоморова. Его убили, приезжай быстрее.

«Ты этого хотел?» — спросил себя сыщик, спешно покидая кабинет.

Поздним вечером того же дня Крюков загрузил в «рябуху» Алана и более или менее пришедшего в себя Хорста. И повез их к бабушке Фире.

Та долго не открывала, наконец, послышались шаги, и дверь открылась.

— Как вы себя чувствуете? — с беспокойством спросил сыщик с порога.

— Еще да, — ответила старушка.