Скитания ворона

По вечерам Нил пристрастился играть на бильярде, а компанию ему составлял доктор Вальме – высокий, худощавый, с козлиной бородкой, сильно смахивающий на карикатурного дядю Сэма. С этим остроумным, профессионально обходительным человеком Нилу всегда было легко. Но еще больше бильярда Нил полюбил бродить по вечернему городу.

Он уже неплохо знал Париж. Прогулки с Петипа открыли многие не публичные, но увлекательные уголки старинного «сердца Европы». Нил частенько забредал в весьма нереспектабельные местечки, где обитали клошары. Их почти русские лица и почти русские выражения, словно магнит, притягивали Нила.

Однажды он познакомился с аборигеном парижского дна. Это случилось еще зимой. Шел снег с дождем, но старик – а Нил был уверен, что это был старик, – такой же грязный и замерзший, как сопровождающая его собаченция, плелись по набережной. Старик был без зонта, он совершенно промок, но, казалось, погода его мало волновала. Он попросил Нила закурить, и Нил отдал ему начатую, но почти полную пачку «Голуаз». Как-то само собой они разговорились. И Нил прошагал за беседой до самой лачуги нового знакомого. Филипп оказался еще не старым мужиком. По дороге они зашли в кабачок, где пропустили по стаканчику, естественно, за счет Нила. Нилу было интересно слушать его неторопливую, живую речь, окрашенную необычными ругательствами, которыми он постоянно наделял свою верную псину. Она была всегда третьим собеседником в любом диалоге. Во всех своих речах Фил обращался за подтверждениями к своей Жажа. И та, подняв мордочку, выразительно смотрела на хозяина, поддерживая так его во всех спорах и не спорах.

После этой первой встречи, шагая по направлению к дому, Нил поймал себя на мысли, что завидует этому грязному, голодному, бездомному клошару, завидует его абсолютной свободе и в мыслях, и в поступках, и в любви.

Потом он долго не попадал в тот район возле моста Толбиак, но вспоминал эту встречу и корил себя, что никак не может выбраться навестить Фила и Жажа.

«Они тоже радуются весне, теперь им полегче станет, да и с ночлегом проблем не будет. Лето во Франции жаркое, а любая скамейка в парке – идеальная кровать в теплую ночь», – думал Нил. На вечер у него не было запланировано ничего важного, и он решил пройтись.

Ноги вынесли его на набережную Сены, он выпил кофе в любимом крохотном кафе на острове Сан-Луи, потом чесанул через Латинский Квартал, и вскоре уже шел по бульвару Распай.

Вечер был превосходен. В скверах цвели каштаны. Нил шел, насвистывая, складывая в уме письмо любимой, далекой Лиз. Он знал, что все равно никогда не напишет этого письма, не отправит его, потому что он не знает, где искать ее. Может быть, написать Гоше в Ленинград, попросить разыскать ее, все-таки, наверное, не так много в Академии Художеств студентов из Франции. Наверное, не стоит, скорее всего, Лиз давно сбежала от всех незавидных прелестей советского быта, а если и не сбежала, то вряд ли и вспомнит теперь, кто таков этот самый Нил, случайный попутчик, герой случайного романа. А если и вспомнит – захочет ли читать всю ту восторженную, влюбленную чушь, эти бездарные вирши, что так и роятся в голове?.. Между тем чувства телеграфом отстукивали строчку за строчкой. Очень сильно хотелось любить и быть рядом с любимой, драгоценной и нереальной сильфидой, которая мелькнула в его жизни и навсегда осталась в ней…

Нил, одурманенный воспоминаниями, сам не заметил, как добрел до «Ротонды». Он оторопело поглядел на ярко освещенные окна, вошел, сел за столик и оглядел публику. В углу, составив столы, засела компания, как-то непривычно тихо было вокруг. Никто не обратил привычного внимания на его приход. Музыка была почти не слышна. Взяв бокал божоле, Нил поднялся и направился к ребятам, уже издали узнав почти всех сидящих вокруг стола, непривычно уставленного большим количеством бутылок.

– Что это никто не здоровается сегодня? И по какому поводу столь бурное начало вечера? Давайте, выкладывайте, жадюги. Что празднуем сегодня? – как-то очень громко прозвучал Нил.

Никто из тех, кто сидел спиной, не повернулся в его сторону. Анна, молодая певица из уже очень популярной группы, подняла на Нила глаза. Он сразу увидел размазанное от слез лицо и понял, что его тон был совершенно неуместен.

– Что случилось, ребята, извините, я сразу не понял.

Нил стоял со стаканом в руке, но как-то подозрительно долго никто ничего не говорил.

– В чем дело, Анна, ты объяснишь, в конце концов? – Очень неприятно стало на душе.

– Петипа умер, – тихо, почти одними губами проговорила Анна, и слезы уже в который раз за вечер хлынули, безжалостно смывая грим, вся женская половина присоединилась к ней, не скрывая и не сдерживая горя. Нил опустился на стул, очень медленно и аккуратно поставил стакан на стол.

– Как? – еле проговорил Нил, и опять схватил стакан со стола.