Склеп для живых

– Я сейчас сама вас успокою! – продолжала кричать Евгения. – Не хватало еще, чтобы каждая пигалица мне указывала.

– Мама, прекрати, – тихо проговорила Маргарита. – Папе ты этим точно не поможешь. Пойдем. Так всем будет лучше.

Евгения была настолько поражена тем, что дочь назвала ее не противной кличкой «Жека», а отца не «Славиком», что безропотно позволила увести себя в комнату ожидания.

Сагателян остался у регистратуры. Немного поколебавшись, я осталась с ним. Пока мы ждали ответа от медсестры, я спросила:

– Араик, вы можете описать внешность женщины, которая приходила к Захарову в лабораторию? Только подробно.

– Вы имеете в виду Веру? – рассеянно переспросил Сагателян.

Я кивнула.

– Конечно, могу. На женские лица у меня фотографическая память, а Вера к тому же имеет довольно броскую внешность.

– Вот и прекрасно. Приступайте, – попросила я.

– Что, прямо сейчас? – удивился Сагателян.

– Нет, давайте повременим недельку, – съязвила я.

Сагателян посмотрел на меня осуждающим взглядом, вероятно, считая момент не подходящим для обсуждения внешних данных любовницы его босса, но спорить не стал.

– Миловидная женщина. Рост чуть ниже среднего. Пышного телосложения. Глаза зеленые. Тип внешности – славянский, если это имеет значение. Стрижка короткая, «паж». Волосы крашеные, – механически перечислял Сагателян, думая явно о другом.

– Крашеная, говорите? А цвет волос какой? – снова спросила я.

– Яркий. В глаза так и бросается. По-моему, оттенок краски называется «баклажан». Но в этом я не уверен, – добавил он.

– Спасибо. Вы мне очень помогли, – поблагодарила я. – Теперь осталось дождаться врача, и можно ехать по более важным делам.

– Разве сейчас могут быть дела важнее здоровья маэстро Захарова? – пораженно спросил Сагателян.

– Поверьте, Араик, еще как могут, – с усмешкой в голосе заметила я.

В этот момент на лестнице, ведущей в приемное отделение, показалась парочка. Медсестричка из регистратуры и пожилой врач, с бейджиком на халате. Сагателян бросился ему навстречу. Мне пришлось сделать то же самое.

– Доктор, я Сагателян. Как там маэстро? Он будет жить? – набросился на доктора Араик. – Скажите, что нужно, я все достану!

– Спокойнее, молодой человек, спокойнее, – отстраняясь от Сагателяна, произнес доктор. – Полагаю, вы интересуетесь здоровьем Вячеслава Захарова? Жив ваш «маэстро». В рубашке родился, доложу я вам. Такой удар, а повреждения минимальные. Самое большее, через три дня встанет на ноги. Если не будет осложнений. Травму в области черепа он получил серьезную, но магнитно-резонансная томография головного мозга существенных повреждений не выявила. Понаблюдать, конечно, придется, но, думаю, все обойдется.

– Спасибо, доктор. Спасибо! Прямо камень с души! – преувеличенно радостно воскликнул Сагателян.

– Он пришел в сознание? – отстраняя Араика, спросила я.

– Вы его супруга? – поинтересовался доктор.

– Нет, я просто знакомая, – смутившись, ответила я. – Его жена сейчас в комнате ожидания. Ваша сотрудница отправила ее туда.

– Правильно сделала, что отправила, – похвалил медсестру доктор. – Больница – не то место, где можно шуметь и скандалить.

Я поняла, что девушка успела нажаловаться доктору на возмутительное поведение Евгении. Я не могла осуждать ее за это. Евгения действительно вела себя не лучшим образом. Впрочем, как и всегда.

– Так пришел он в себя или нет? – повторила я вопрос.

– Да, он в сознании, но сейчас спит. Пришлось сделать ему укол, чтобы он мог отдохнуть. Для него теперь главное лекарство – тишина и покой. Никаких волнений. Никаких отрицательных эмоций. В противном случае последствия могут быть непредсказуемыми, – заявил доктор.

– Значит, увидеть его нельзя, – подытожила я.

– Разумеется. До утра он проспит, а дальше будет видно. Так что можете отправляться домой. Здесь вы ничем вашему «просто знакомому» не поможете, – пряча усмешку, ответил доктор, намекая на то, что миллион раз слышал историю про определенного рода «знакомства».

«С чувством юмора у доктора явно проблем нет, – подумала я. – Хорошо, что Евгения не слышит его намеков». Сагателян, казалось, ничего странного в словах доктора не усмотрел. Он повернулся ко мне и предложил:

– Давайте поступим так: я останусь в больнице на случай, если Вячеславу все-таки что-то понадобится. А вы отвезете супругу и дочь маэстро домой.

– Не возражаю, – покорно проговорила я.

Сидеть в больнице, дожидаясь, когда Захаров сможет говорить, я не могла. Слишком много новой информации получила я за последние несколько часов, чтобы сидеть сложа руки. Да и родным Захарова делать тут было нечего. Только мешать будут. Особенно Евгения, которая далеко не всегда может держать себя в руках. Предложение Сагателяна было самым разумным выходом. И я отправилась в комнату ожидания, чтобы сообщить новости Евгении и Маргарите.

В комнате ожидания я застала картину, напрочь перечеркивающую мои представления о семействе Захарова. Мать и дочь сидели, крепко прижавшись друг к другу, и плакали.

– Прости меня, доченька, – причитала Евгения. – Это я во всем виновата.