Скобелев

По сути, Скобелев предлагает как можно глубже, не жалея сил и времени, вникать в психологию солдата и воинского коллектива. Понадобилось не один десяток лет, прежде чем взгляды Скобелева сформировались в науку – военную психологию. Изучение «состояния нервов войск» своих и противника стало ее краеугольным камнем.

«Ввиду особой пользы» капитан Генерального штаба А. Зайончковский предложил военному читателю рассмотреть примеры наступательной тактики на опыте действий отрядов под командованием генерала Скобелева. К этому времени (1893 г.) сражения, выигранные русской армией на Балканском и Кавказском театрах военных действий, были детально изучены и каждое из них получило достойную оценку. Но Зайончковский поставил перед собой цель «проследить, каким образом ошибки в последующих сражениях исправлялись на основании опыта предыдущих». Со страниц книги вновь зазвучали известные названия населенных пунктов и фамилии героев, но теперь их деяния рассматривались не только через призму времени, но и с точки зрения военной науки. И здесь читателей ожидал сюрприз. Скобелев, не единожды утверждавший, что на войне главный фактор – обстоятельства, – оказался вовсе не рабом их, а творцом собственной тактики, где воедино слились внешние, эмоциональные эффекты: звучание полковых оркестров, трепет развернутых знамен и до мелочей просчитанные ходы: выбор направления атаки, создание группировки сил, техника передвижения на поле боя и многое другое, что впоследствии стало каноническим в русской армии. Скобелев задолго до того, как в учебники вошло слово «операция», первым произнес его и закрепил это понятие применительно к масштабным боевым действиям. Нет, вовсе не случайно Скобелев упомянул слово «наука». Относительно России оно было более чем уместно. Скобелев мечтал видеть русскую армию могущественной, страну просвещенной, демократической, живущей в ладу с собой и соседями.

Скобелев не вставал в позу пророка, но отчетливо представлял, насколько в России все закоснело, изъедено ржавчиной всех семи смертных пороков, насколько поражена ими власть.

И вот, – один не раб из всех вверху стоящих,

Один наш Скобелев смел правду вслух сказатьО язвах, издавна жизнь русскую мертвящих!

О том, где корень зла – ив чем лекарств искать.

Скобелева нельзя мерить общей меркой, он заслонял собой всех и даже в какой-то мере самого императора, но то, что из его высказываний выпало одно из выстраданных Россией понятий – «За царя», вовсе не означает, что его можно безоглядно причислить к разряду отпетых врагов самодержавия. Как русский человек он сознавал, что каждый из его соотечественников есть не кто иной, как верноподданный царя, и потому видит в государе Богом призванного хранителя России и с рождения считает себя орудием его священного призвания. В негативном отношении Скобелева к самодержавию больше отчаяния, предчувствия трагедийности конца, надежды на спасительный выход из тупика, нежели нигилизма. Русское общество словно топталось на месте, и призыв «К топору!» отзывался не только в душах барских крестьян.

Макиавелли утверждал, что «счастлив тот, кто сообразует свой образ действий со свойствами времени, и столь несчастлив тот, чьи действия со временем в разладе». Применительно к Скобелеву ошибался-таки великий мудрец. Скобелев опережал время во взглядах на войну, политику, на обустройство государства Российского, каждая пружина которого, по его мнению, должна работать на благоденствие народа. Представлять Скобелева непонятым и гонимым, а оттого глубого несчастным и обделенным судьбой, ошибочно. Действительно, для многих современников, не отличавшихся глубиной мышления, Скобелев был «белой вороной», но лишь потому, что не любил пустословия, он был рожден для дела, созидания и как творческая личность умел видеть далеко. При всей кажущейся непоследовательности высказываний и поступков, поисков союзников, отчетливо просматривается прозорливость «белого генерала», который задолго до трагического февраля 1917 года предопределил расклад сил в русском обществе.

А вот семейное счастье у Михаила Дмитриевича действительно не сложилось. И вовсе не потому, что он был неспособен на высокое чувство. В юношеских записях Скобелева имелось немало цитат, заимствованных у Наполеона. Как известно, гениальный полководец не обошел вниманием и человеческие слабости, к одной из которых он относил любовь. Что же вещал республиканский генерал Наполеон, до того как стал повелителем Европы? «Глупец тот человек, который; допускает, чтобы над ним властвовала женщина! Впечатлительность – это дело женщины, мужчина же должен быть тверд в своих чувствах и намерениях, иначе он должен совершенно отказаться от всяких военных и правительственных начинаний».