Скобелев

-Димитрий Иванович сердится... Напрасно перестрелку начинаете.

Скобелев улыбнулся своей мягкой, доброй улыбкой.

-Ну, пойдем...

Это было довольно обыденное удовольствие Скобелева. Он уходил на берег с небольшим кружком офицеров, а турецкая батарея точно только этого и ожидала, чтобы открыть огонь по ним.

-Зачем вы это делаете?

-Ничего... Обстреляться не мешает... Пускай у моих нервы привыкнут к этому... Пригодится...

Иногда и сам "паша" присоединялся к молодежи. Он стоял под огнем спокойно, но все время не переставал брюзжать...

-Ну чего ты злишься, отец. Надоело тебе, так уходи... Оставь нас здесь.

-Я не для того ношу генеральские погоны, чтобы этой сволочи, - кивал он на тот берег, - спину показывать... А только не надо заводить... Чего хорошего? Еще чего доброго...

-Набальзамируют кого-нибудь?

"Набальзамируют" на языке молодого Скобелева значило "убьют".

-Ну да... набальзамируют.

-Вот еще... куда им. А впрочем, на то и война... Что-то уж давно без дела торчим здесь-скучно. У нас в Туркестане живей действовали...

-Хотите, отец сейчас уйдет? - обращался к Своим

Скобелев, когда тот уж очень начинал брюзжать.

-Как вы это сделаете?

-А вот сейчас... Папа... Я, знаешь, совсем поистратился... У меня ни копейки. - И для вящего убеждения Скобелев выворачивал карманы...

-Ну вот еще что выдумал... У меня у самого нет денег... Все вышли.

И крайне недовольный, "паша" уходил назад, оставляя их в покое.

Обрадованная этим, молодежь брала лодки, сажала туда гребцами уральских казаков и отправлялась на рекогносцировки по Дунаю - под ружейный огонь турок...

Это называлось прогулкой для моциона.

В сущности, тут было гораздо больше смысла, чем кажется с первого взгляда. Во-первых, и казаки, и офицеры при этом приучались к огню, приучались не только шутить, но и думать, соображать под огнем; во-вторых, развивалось удальство и презрение к смерти, столь необходимое истинно военным, а в-третьих, изучался Дунай с его островами и берегами... В одной из таких рекогносцировок участвовать привелось и мне. Небольшая рыболовная лодочка забралась в лабиринт лесистых островов Дуная, заползала во все их закоулки. Точно выслеживала в них кого-то... Небольшой турецкий пикет, засевший где-нибудь, хотя бы с верхушек этих же деревьев мог наверняка перебить нас всех.

-Ну что, нервы молчат? - обернулся к нам Скобелев.

- Да!

-Значит, из вас прок будет!..

Вскоре после этого как-то еду я в экипаже из Баниаса в Журжево...

По пути двигаются маленькие отрядцы солдат, идущих в Журжево, Слобозию и Малоруж к своим частям. День был жаркий, все обливались потом. Степь, переполненная солнечным светом, слепила глава... Издали, нагоняя нас, показалась кавалькада - молодой Скобелев с двумя или тремя своими офицерами. Наехал на кучку солдат-пешеходов.

-Здорово, братцы.

-Здравия желаем, ваше-ство!

-Трудно идти... Жарко!

-Трудно, ваше-ство...

И солдаты скрючились, понурились... Ранцы оттягивают, жидовские сапоги незабвенного Малкиеля жмут ногу. А тут еще по самую ступицу в песок уходишь...

-Ну-ка попробую и я с вами.

Генерал сошел с коня, отдал его казаку...

-Поезжай-ка в Журжево... Прощайте, господа. Я вот с этими молодцами...

И пошел пешком... Спустя минуту между солдатами послышался смех, шутки... Толпа ожила... Песни запели - генерал подтягивает...

-О чем он говорил с вами? - спрашиваю потом у одного из них.

-Орел!.. Только как это он солдатскую душу понимать может - чудесно... Точно свой брат... У одного спрашивает - когда офицером будешь? Тот, известно, смеется... Николи, ваше-ство, не буду. Ну и плохой солдат, значит... Вот мой дед, точно такой же мужик был, как и ты, из сдаточных... Землю пахал, а потом генералом стал!..

-Он ведь наш!..-заметил другой солдат.

-То есть, как наш? - удивился я.

-Он самого правильного, как есть мужицкого природу!..-с гордостью подтвердил он.

-Из наших, брат, тоже - настоящие выходят. За ним - как у Христа за пазухой.

-Сказывают, евоный дед прежде был Кобелевым, а потом его как произвели - в Скобелевы пустили...

Потом такие прогулки с солдатами стали для Скобелева обычным делом. Тут он знакомился с ними, да и они его узнавали.

-Ен, брат, к тебе в душу живо влезет.

-Ен, вот как, надо прямо говорить, сто сажон скрозь землю видит!

-На ево страху нет... Ен себя покажет.

И действительно показал...

III