Сколько стоит ваше сердце? (СИ)

— Генерал Аргосский очень хочет бобиком на родину бежать? — благостно осведомился Винкер, не особо маскируя нотки издевки. — Это легко устроить. Как видите, ваши благословения нам не помеха.

— А, почему вы раньше не… — любопытство возобладало в молоденьком жреце ненадолго, и снова уступило смущенью и страху.

— А раньше никто не наглел настолько, чтобы навязывать свое внимание царице народа цаххе со свитой, — спокойно и обстоятельно ответил Марк.

Еще один кокон отчетливо хрюкнул.

— Но… У цаххе нет царей, — поразился пожилой жрец.

Камил гордо вздернула подбородок:

— Еще одно оскорбление, невежа, и у Священного Кесара не будет армии. Царей у нас нет. А царицы — есть!

— Войско генерала Лесса Аргосского выходит из Бара до полудня, — предельно четко проговорил Марк, — и становится лагерем так, чтобы наши оскорбленные дамы вас видели и убедились, что раскаяние ваше глубоко и искренне. Только после этого мы позволим вашим… возвращенным присоединиться к вам. В человеческом облике.

Не успеете до полудня — пеняйте на себя. Лучи полуденного солнца, коснувшиеся собачьих шкур, сделают проклятье необратимым. Думайте.

Дамы, закутанные в шторы, степенно сходили со стены. Марк спрыгнул последним, удержавшись и от лишних слов, и от неприличных жестов. Ни к чему.

Камил почти плакала от смеха, уткнувшись в грудь рыжего мальчишки.

— Царица цаххе! Ну, надо же! Вот супруг мой порадуется, какую родовитую взял… Если он еще жив, — смех женщины словно обрезало, а желтые, рысьи глаза сделались тревожными.

— Отец жив, — сказала та самая девушка, похожая на цаххе, — я чувствую.

— Отец? — бестактно удивился Рыжик.

— Так получилось, — не смутилась Камил, — В молодости супруг увлекся девушкой-цаххе из табора, который стоял тут, неподалеку, на Нере.

— Кем же нужно быть, чтобы гулять от такой женщины?

— Молодым балбесом, которого вынудили заключить выгодный брак, — пожала плечами Камил. — Хотя, если она была похожа на мою Лери… Его можно понять.

Женщина сидела на деревянной скамье, обняв и крепко прижав к себе дочерей, явно не разделяя родную и приемную. Обеих крепко любила. За обеих боялась. Умна была Камил, понимала, что один блеф прошел, второй может и не пройти. А если раскусят хитрые жрецы… Впору молиться, чтобы Небо даровало смерть в бою. Впрочем, и на такой случай Камил подстраховалась, зашив в пуговицы костюма себе и дочерям айшерский быстро действующий яд. Живыми они захватчикам не достанутся, а дальше — дорога… по облакам ли, по уголькам — Небо знает, оно и решит.

В руках одной из девушек-фрейлин появилась лала — красивая, изукрашенная резными узорами. Не инструмент уличного музыканта, а придворная игрушка. Но звучала она так же чисто и голос у девушки оказался не сильным, но приятным:

Мой скатный жемчуг лежит на дне,

Волна целует черный бриг в пустые трюмы.

И сколько песен не обо мне.

Не для меня гудит труба и плачут струны.

С судьбой не спорят, ей лучше знать

Кого губить, кого на царствие венчать.

Кому владеть казной, кому бродить с сумой,

Кого любить, кого не замечать…

Лери положила голову на плечо сестры, а та обняла ее за талию. Певица ушла в себя и в музыку. А молоденькие фрейлины, оказавшись в компании мужчин, словно по команде занавесили глаза ресницами… из под них так удобно наблюдать, оценивать… выбирать.

Марк усмехнулся про себя и положил руку без кольца так, чтобы ее было видно.* Как бы вы не были хороши, девочки, все вместе и каждая по отдельности, но он — пас. У него уже есть самая лучшая девушка в мире…

(положил руку без кольца так, чтобы ее было видно.* — В отличие от нашего мира символика тут прямо противоположная. Отсутствие солдатского кольца у воина означает, практически, брак, заключенный по короткому "военному" обряду, но вполне действительный и признанный).

Чужие карты не угадать,

Считайте, думайте, следите за руками.

Чем мягче стелют, тем жестче спать,

Чем ярче роза, тем шипы больнее ранят.

С судьбой не спорят, ей видней.

Мы все рабы того, что нас по свету водит.

Смиренье благо. Но как же мне

Смириться с тем, чего со мной… не происходит?!!

Меньше двух сотен смертников, запертых в каменной коробке, ждали полудня, который должен был им принести свободу. Может быть даже ту самую, последнюю. Наверное, стоило помолиться, чтобы должным образом завершить земные дела?

Но они предпочли музыку.

Когда до выхода из леса оставалась одна короткая клепсидра, Монтрез опять начал чудить, тормозя колонну. Сначала вперед вышли лучники. Выскочка о чем-то долго говорил с ними, размахивая руками. Нерги ничего не слышал — и злился.

Он так и не мог уснуть, обдумывая, как уничтожит заговор, и теперь клевал носом. Хорошо, удалось подремать в седле, иначе он бы сейчас позорно свалился прямо под копыта.