Скользкий

— Не ругайся. А то начал — "де-юре"... Меня больше "де-факто" интересует.

— Как знаешь. Я тебе даже ничего доказывать не буду, — переложил арбуз с одного плеча на другое Шурик. — Ты мне вот что лучше скажи, ты чем там заниматься собираешься? Чисто теоретически, конечно.

— На работу устроюсь.

— Кому ты нужен?

— Что значит — кому? Диплом есть.

— И будешь с восьми до пяти в конторе штаны просиживать? Не смеши мои тапочки, ты ж от скуки сдохнешь.

— А что, лучше здесь загнуться? — вспылил я.

— О! Так ты до старости дожить хочешь? — Шурик ткнул пальцем в едва переставлявшего ноги старика, который тащил почти пустую авоську с продуктами. — Хочешь таким стать? Да не отворачивайся ты, смотри...

— Я просто жить хочу. Просто жить. Не выживать, — ответил я и, заметив уже пристроившегося за стариком оборванца, заорал. — Эй, ты! Ну-ка сдриснул отсюда, живо!

Оборванец испуганно посмотрел на нас, и Шурик скорчил зверскую гримасу. Пацана словно ветром сдуло.

— Ничего понять не могу, что за бардак у торгашей? Неужели нормальных охранников нанять не могут? — Шурик сунул арбуз мне. — Тащи. Твоя очередь.

— Это еще с чего? Арбуз твой, ты и тащи, — опешил я и протянул арбуз ему обратно.

— А ты его есть не собираешься? — сразив этим доводом меня наповал, Ермолов пошел рядом, вовсю размахивая руками. — Я тебе вот что скажу: лучшее средство от всяких там фиксаций, нервных срывов и душевных терзаний — это холодная водка. Теплая помогает хуже. Но тоже помогает. В особо тяжелых случаях водку рекомендуется лакировать пивом. На следующий день...

Забегаловка под названием "Реверс" размещалась на первом этаже трехэтажного дома прямо напротив общаги Патруля. Само здание постепенно ветшало, но первый этаж владельцы кафе умудрялись поддерживать в более-менее приличном состоянии. Что требовало изрядных усилий — контингент здесь собирался буйный. К тому же от посетителей было не протолкнуться только в середине месяца: числа до десятого жалования хватало на более приличные заведения, а последние до получки дни безденежным патрульным волей-неволей приходилось зависать в "Весне", где наливали в долг.

Уж не знаю, какое значение изначально владельцы кафе вкладывали в название, но ходившая среди патрульных шутка "Если ты зависаешь в "Реверсе", значит, Фортуна повернулась к тебе задом", не была лишена оснований.

В общем-то, я против этой забегаловки ничего не имел. И, хотя о качестве еды в связи с отсутствием кухни говорить не приходилось — полуфабрикаты, они и есть полуфабрикаты, — о подаваемом спиртном никто худого слова сказать не мог. Все правильно: траванись кто из патрульных паленой водкой, и начальство мигом прикрыло бы эту лавочку. А качественная водка — это очень большой плюс. От испорченной еды на моей памяти еще никто не загнулся, а сколько из-за бодяжного бухла на тот свет отправилось — и не сосчитать...

Я, наконец, впихнул арбуз обратно Шурику, распахнул дверь и втолкнул возмущенного парня внутрь. Ну, и кто здесь Ермолова ждет? Патрульных оказалось совсем немного. Заняты были только три стола, да еще двое парней уже стягивали куртки с прибитой на стену вешалки. Глаза привыкли к полумраку, и я узнал Адвоката и Антона Волкова.

— Привет, — поздоровался я.

— О, Лед, привет, — удивился Адвокат. — Где пропадал?

— Дела были.

— Ну, ты, блин, деловой, — протянул мне руку Волков и вышел на улицу вслед за Адвокатом.

— Ты ж с Адвокатом, вроде, на Нижнем хуторе оставался? — спросил я не обратившего на парней никакого внимания Шурика. — Чё не здороваетесь?

— Веришь, нет, они все мне за полгода вот куда встали, — перехватив арбуз одной рукой, Ермолов выразительно ткнул себя двумя пальцами в кадык, подумал и добавил: — Да и я им тоже...

— Весело, я гляжу, у вас там было.

— Ага. Расскажу — обхохочешься. — Шурик победно поднял арбуз и через весь зал продемонстрировал его двум парням, занявшим стол в углу. — Это... Макса, говорят, застрелили?

— Угу, — промычал я.

— Жалко, неплохой парень был. — Ермолов гордо подошел к без особой радости наблюдавшим за его приближением парням и выставил арбуз в центр стола. — Ну, Татарин, с тебя флян. Сам спорить начал, за язык никто не тянул.

— Я не татарин, я нагайбак. — Адик, черноволосый невысокий мужичок неопределенного возраста, не обратил никакого внимания на заявление Шурика насчет бутылки, поправил стоячий воротник белой рубашки и достал из кармашка кожаной жилетки зажигалку. — Что-то давненько тебя, Лед, видно не было.

— Ой, Адик, и не говори. Привет, Валя, — уселся за стол я и поздоровался с Валентином Горбуновым, который щелчком отправил Адику по столу пачку "Беломора".

— Здорово. — Валентин постучал костяшками пальцев по арбузу и цыкнул: — Несладкий.

— Да что ты понимаешь?! — возмутился оскорбленный до глубины души Шурик. — Раз такой умный, сам бы и шел выбирать!