Скорбь Сатаны (Ад для Джеффри Темпеста)

Я старался ощутить всю сладость настоящего и, выйдя из спальни в самом веселом расположении духа, спустился вниз, чтобы завтракать с Лючио.

— Ни одного облачка сегодня, — сказал он, встретив меня с улыбкой, когда я вышел в смежную комнату, окна которой выходили на лужайку. — Праздник будет иметь блестящий успех, Джеффри.

— Благодаря вам, — ответил я. — Ваши планы совершенно темны для меня, но я знаю, что бы вы ни сделали, будет сделано хорошо.

— Вы льстите мне, — сказал он, слегка засмеявшись. — Вы приписываете мне лучшие качества, нежели Творцу, так как, по мнению нынешнего поколения, то, что Он делает, все чрезвычайно плохо. Люди ропщут на Него, вместо того, чтобы хвалить Его, и редко кто любит Его законы.

Я засмеялся.

— Хорошо, но согласитесь, что эти законы весьма произвольны.

— Да. Я признаю этот факт!

Мы сели за стол; нам прислуживали удивительно дрессированные слуги, которые, казалось, не имели никакой другой мысли, как только угадывать наши потребности. В доме не замечалось следа суеты или возбуждения, и не видно было признаков, что ожидался большой прием в этот день. Только в конце завтрака я спросил Лючио, в котором часу придут музыканты. Он взглянул на часы.

— Около полудня, — ответил он. — Может быть, раньше. Во всяком случае, они будут все на своих местах в надлежащий момент. Как музыканты, так и артисты знают свое дело основательно, и им известно, что я не расположен к шуткам.

И недобрая улыбка заиграла вокруг его рта, когда он посмотрел на меня.

— Ни один из ваших гостей не приедет раньше часа, так как приблизительно к этому времени экстренный поезд привезет первый транспорт их из Лондона, и первый завтрак будет сервирован в саду в два часа. Если хотите развлечься, то на большой лужайке поставлена Maypole «Майское дерево (англ.) — украшенный цветам столб, вокруг которого танцуют.» (мачта, на которую лазят для получения приза), — советую пойти и взглянуть на нее.

— Maypole! — воскликнул я. — Что за хорошая идея!

— Она была хорошей идеей, когда английские юноши и девушки имели в себе молодость, невинность, здоровье и жизнерадостность, и танец рука об руку вокруг Maypole приносил им удовольствие. Но теперь нет ни юношей, ни молодых девушек; двадцатилетние старики и старухи устало бродят по свету, обдумывая пользу жизни, расследуя порок и насмехаясь над чувствами, и такое невольное развлечение, как Maypole, не подходит к нашему истомленному юношеству. Поэтому у нас будут специалисты для выполнения майского празднества; конечно, оно не имеет другого значения, как только красивое зрелище.

— И танцоры здесь? — спросил я, вставая и подходя с любопытством к окну.

— Нет еще. Но Maypole стоит, вся изукрашенная. Она помещается позади дома, против леса, — можете пойти и посмотреть, если хотите.

Я последовал его совету и, отправившись по указанному направлению, вскоре заметил нарядно убранный предмет, который служил желанным сигналом праздника во многих селах в старые дни шекспировской Англии.

Мачта была уже глубоко зарыта в землю, и дюжина или больше людей работали, прикрепляя ее многочисленные хвосты из цветов и гирлянды из зелени, перевязанные длинными флагами из разноцветных лент.

Это было эффектно, среди широкой лужайки, окаймленной большими старыми деревьями, и, подойдя к одному из людей, я ему что-то сказал относительно своего удовольствия. Он, не улыбаясь, бросил на меня беглый взгляд, ничего не сказав, и я заключил по его темному лицу и чужеземным чертам, что он не понимал по-английски. Я с удивлением заметил, что все работники были неприветливы, угрюмы, очень похожие на непривлекательный тип Амиэля и двух грумов, которые смотрели за моим скакуном Фосфором.

Но я вспомнил, что Лючио говорил мне, что все проекты для праздника будут выполнены иностранными экспертами и артистами, и после небольшого размышления я перестал интересоваться этим фактом.

Часы летели, и у меня оставалось мало времени на осмотр всех праздничных приготовлений, которыми изобиловали сады, так что я имел смутное понятие о том, что было припасено для развлечения моих гостей.

Я с любопытством ждал приезда музыкантов и танцовщиц, но я мог бы долго прождать и все-таки не увидеть их.

В час я и Лючио были готовы к приему, и, спустя минут двадцать, первый транспорт «высшего общества» наполнил сады. Сибилла и ее отец были среди них, и я бросился вперед, чтобы встретить мою невесту, когда она выходила из коляски, в которой приехала со станции.

В этот день она выглядела поразительно красивой, была магнитом, притягивающим все глаза. Я поцеловал ее маленькую, обтянутую перчаткой руку с таким глубоким почтением, как если бы я целовал руку царицы.

— Добро пожаловать обратно в ваш старый дом, моя Сибилла! — сказал я ей нежно и тихо.