Скорлупы. Кубики

Она ушла, а Сташев принялся мне угрожать, что если я буду упрямиться, то вчерашнее покажется мне цветочками, когда меня завтра отправят в СИЗО. А я умолял его разобраться по существу, учесть моё состояние здоровья, и что трое детей, и чистосердечное признание в содеянном, хотя я и ничего не содеял, и раскаяние, хотя мне не в чем раскаиваться. Но в тот же вечер меня отправили в СИЗО. Дежурный там вначале отказался меня принимать из-за бывших на мне побоев и потребовал справку-освидетельствование. Сопровождающий тут же предоставил ему такую справку – он просто сбегал в машину и принёс какой-то чистый бланк, который заполнил в приёмной. И вот меня привели в камеру. Там сидело человек двадцать народу, я только на порог ступил, поздоровался, как все заключённые повернулись ко мне. И я с удивлением и испугом увидел, что один из них – это умерший Вахичев Александр, хотя и не совсем он, но похожий, как две капли, только живой. И этот воскресший Вахичев Александр, когда обернулся, он так негромко, с улыбочкой произнёс, от чего у меня сразу ноги подкосились, он всем сказал:

– О, вот и пидарас пожаловал!

Дзон

Москалёва Ирина: Вот примерно в десять часов вечера, когда я находилась в квартире одна, в дверь позвонили, я открыла и увидела на лестничной площадке Серёжу и Павлика, которые и раньше приходили в гости к сестре Лене. Оба они такие высокие, худого телосложения, Серёжа светлый, а у Павлика тёмные волосы. Я сказала этим ребятам, что Лена ушла, её дома нет и что она попросила их подождать на лестничной площадке в подъезде. Однако Серёжа и Павлик, они слегка применили силу физическую и ворвались в квартиру, хотя я их не пускала. Я пошла в залу, там свет горел и работал телевизор. Когда в залу вошли Серёжа и Павлик, то они погасили в комнате свет, и остался телевизор, и комната освещалась только передачей “Песня года”, но звука не было – Лена просила не включать звук, потому что играл магнитофон у Лены в комнате. Играл такую мелодию непонятную, Лена сказала, чтобы я к магнитофону не подходила, что так нужно. Я села на диван в зале, и они ко мне подошли, Павлик стал держать меня за руки, а Серёжа на мне халатик раздевал. Они начали раздевать меня сразу же, как зашли в залу. Я поняла, что они хотят меня в половую связь, и я стала кричать, вырываться от них, отталкивать от себя руками, так как не хотела вступать с ними, я ни с кем связью половой не жила. Однако они срывали с меня халат синий с цветами, трусы трикотажные, которые были на мне, и они ещё порвали на лифчике бретельку. И пуговицы они отрывали от халата. Когда они раздевали меня, то я кричала, и Серёжа мне мои трусы в рот, чтобы не слышно криков, а Павлик ноги мне в стороны и лёг на меня и вступил, а Серёжа держал мне руки, после чего они поменялись, и Серёжа лёг на меня и вступил, а Павлик держал, и кровоподтёк причинил на руке, и больно держал за лицо, чтобы трусы от криков я не выплюнула. Я не знаю, получили ли они своё мужское, я раньше по-половому не жила и не знаю, что это такое. И мне было больно, я лежала и смотрела в сторону, и мне даже казалось, в комнате ещё один сидит и смотрит, но я его не видела или не успевала увидеть, мне голову поворачивали обратно, потому что если я хотела посмотреть, то они думали, что я сопротивляюсь, и обратно возвращали. Когда Серёжа и Павлик только закончили, пришла Лена с подругой Волковой и застали их, как они без брюк. Лена спросила, что случилось, я заплакала и рассказала. Лена тогда сразу на них накричала, и ударила Серёжу по лицу, и прогнала их. Мне очень обидно. Я инвалид детства в связи с заболеванием психическим, и ещё у меня правая ступня, она недовыросшая, на четыре размера меньше чем надо, я хромаю и хожу в таком ботинке на подошве. И ещё забыла, там ещё один парень был, что Лене магнитофон передавал, он, наверное, за магнитофоном приходил забрать…