Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

— Может, в дом пригласишь, Константин Васильевич? — закрывая вопрос, спросил Новиков. Мороз, после теплого флигера почти незаметный, сейчас начал ощутимо покусывать уши и голые пальцы, особенно касающиеся металла. Под двадцать, не меньше.

— Конечно, конечно, проходите. У нас там беспорядок небольшой, вы уж извините. Не то что при вас было…

Насчет беспорядка — было достаточно мягко сказано. За две, или сколько там на самом деле, недели, что в форте провел Удолин со своей «кодлой», как деликатно выразился Шульгин, они привели парадный зал в полное соответствие с представлением о Валгалле самых невоспитанных скандинавов. Поскольку рабов-траллсов у некромантов не имелось, а самим убирать за собой было у них не принято, то получилось то, что получилось.

Как там с научными занятиями — сказать трудно, но жрали и пили мистики со вкусом. На их счастье, в погребах терема Сашкиными заботами было собрано несколько сотен ящиков с самыми разнообразными, в том числе и чрезвычайно деликатесными консервами. Вроде черепахового супа и «морских гадов в ассортименте под соевым соусом». Поэтому затеваться с чисткой картошки и приготовлением хотя бы перловой каши со шкварками никому не приходило в голову. А уж тем более — ходить на охоту за зимующей птицей и боровой дичью.

Винные погреба также отличались приличным ассортиментом. Что гости очевидным образом оценили.

Пустые консервные банки и бутылки для простоты сбрасывали со стола на пол, на их место водружали новые. Кое-что, для удобства хождения, сгребали ногами к стенкам, а многое так и валялось под столом, скамейками и прямо посреди некогда шикарного зала. Даже на девушку из XXIII века, Альбу, он некогда произвел впечатление своей изысканностью.

Сейчас все эта публика, числом пять, продолжала привычное занятие, великолепно иллюстрируя эпизод из «12 стульев», во 2-м доме Старсобеса. Там тоже «пятеро граждан прямо руками выкапывали из бочки кислую капусту и обжирались ею. Ели они в молчании». Как и эти граждане, неизвестно какого подданства, или господа, кто их разберет. Только не капусту они ели.

Внимательно присмотревшись, Новиков не заметил среди них никого похожего на Воланда, Азазелло, Коровьева даже. Не те персонажи, от которых можно ожидать жесткой, неконтролируемой реакции.

С Сашкой сговариваться не требовалось. Пробежавшая по его лицу тень брезгливого любопытства оказалась достаточным детонатором.

Левым локтем Андрей небольно, но ощутимо ткнул Удолина под ребра, мол, стой и молчи, пальцами правой показал Шульгину — действуй.

Ростокин опять оставался на третьей роли, стоял у двери, положив руки на висящий поперек груди автомат и с любопытством озирался. Все ему было интересно, и ничего он как следует не понимал.

Слишком сложные узелки вокруг него завязывались, ход нитей в них он проследить не мог, не зная предыдущих коллизий.

— Встать! — хорошим командирским голосом скомандовал Сашка. Увидел, что секунду, три, пять никто не собирается реагировать положенным образом, повторил, добавив в тон настоящей угрозы: — Встать, золотая рота![46]

Удолинская команда зашевелилась, кое-как поднимаясь из-за стола.

Сам Константин Васильевич предпочел не вмешиваться, оставаясь позади Новикова. Он-то видел своих друзей в деле, когда они переставали изображать из себя интеллигентов. Хотя бы когда вытаскивали его из тайной тюрьмы Агранова. И позже — тоже.

— Привести помещение в порядок! Все дерьмо собрать, вынести за ограду и закопать на глубине полтора метра. Лопаты — за дверью под верандой. Полы выдраить горячей водой. Со щелоком! И здесь, и в коридоре. Через час проверю. Вперед! Время пошло. Не управитесь — сниму, на хрен, с довольствия и отправлю по принадлежности. Для прохождения дальнейшей службы…

— Мне кажется, Константин, — повернулся он к профессору, снизив голос на полсотни децибел, — господа все еще не совсем врубаются. Так я вас попрошу, по старой памяти, присмотреть, чтобы все было сделано как надо. Вы ведь, как мне кажется, должны нести за своих «протеже» хотя бы моральную ответственность?

Он демонстративно обращался на «вы», чтобы подчеркнуть серьезность своего настроения.

— Присмотрю, — вздохнул Удолин.

— А мы пока на крылечке покурим…

— Не слишком вы с ними резко? — спросил Ростокин. Он привык, что с профессором друзья общались уважительно, принимая во внимание и возраст, и прочие способности.

— Нормально. Распускать никого нельзя. Мы еще посмотрим, чем они тут занимались, кроме жрачки и пьянки. Некроманты, мать их… — Новикову как раз что-нибудь похожее требовалось, чтобы сбросить избыток нервного напряжения. — Дорвались до халявы…

— Кто его знает, может, они до этого по тюрьмам инквизиции сидели, как аббат Фариа, или перебивались подаянием, — примирительно сказал Шульгин.

— Ну, посмотрим, посмотрим, — Андрей дышал морозным воздухом, одновременно прикидывая, что он учинит с этой публикой, если они в их личных комнатах такой же бардак развели.