Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

Шульгин, еще когда они только уговаривали Удолина переправить дуггура обратно, вдруг решил проверить одно предположение. И стал приводить себя в соответствующий настрой. Фляжка потребовалась ему только как предмет реквизита, с помощью которого опытный престидижитатор отвлекает внимание зрителей.

Он решил испробовать новый, впервые использованный профессором при проникновении в логово дуггуров способ перемещения поперек эфирных полей, без выхода в чистый астрал. Держась, так сказать, вдоль границы серой зоны, которая, по его разумению, одновременно маскировала путника

от посторонних наблюдателей и облегчала движение, подобно пленке поверхностного натяжения, по которой скользят водомерки.

Кое-какие приемы Удолина он зафиксировал в подсознании сразу, в меру сил восстановил и осмыслил позже, а сейчас успел восполнить некоторые пробелы. В частности — отдельные фонемы из заклинания, не вполне разобранные в прошлый раз.

Снова подтвердилось, что его потенциальные «магические» способности значительно сильнее, чем у Константина Васильевича. Если тот, образно говоря, пробился сквозь эфир, как медведь через кусты, то Сашка проскользнул ужом.

Что интересно, Удолин как бы не испытывал нужды в особой маскировке своих вторжений на высшие уровни. Можно вообразить, будто его сущность — материальная или тонкая, все равно — не вступала во взаимодействие с окружающим. Словно нейтрино, присутствие которого угадывается лишь по косвенным признакам.

Или же он ощущал себя в том мире, как оборотень в этом, не отбрасывающим тени

.

Но эту тему можно будет обсудить позднее, на общем симпозиуме собравшихся в форте специалистов. «Если удастся вернуться», — остановил себя Шульгин.

Он не знал, в каком именно облике покинул терем, в физическом, как Удолин, или чисто духовном, и сейчас его тело продолжает бессмысленно сидеть за столом в дружеской компании, а то и продолжает нормальное общение, что тоже случалось.

Но это для него было совершенно неважно.

Он пока хотел только увидеть, а действовать

можно будет и позже.

Как обычно, соприкосновение личности с эфирными уровнями полностью отключало обычные способы ориентации в пространстве и времени. Невозможно было догадаться ни о положении своего тела, ни о направлении движения, тем более — о сроках полета. Сейчас Шульгин чувствовал, что следует за профессором в кильватере, и этого было достаточно.

Пелена, отделяющая от чувственно воспринимаемого мира, исчезла, как всегда, внезапно. Словно открыл зажмуренные перед прыжком с парашютом глаза — и вот перед тобой снова мир во всем его великолепии.

Те же горы внизу, покрытые растительностью всех оттенков зеленого, желтого и красного, знакомая поляна перед входом в пещеры дуггуров, отдельно стоящие деревья, под которыми они дожидались появления Новикова с лошадьми. Все виделось как бы с двухсотметровой высоты, на которой он завис, слегка колеблемый воздушными потоками.

Удолин, так и державший в обнимку поперек туловища возвращаемого к родным пенатам пленника, уже почти коснулся земли.

— Бросай его, на хрен, и вверх! — заорал в звуковом диапазоне Шульгин, нутром почувствовавший смертельную угрозу. На ментальную речь переходить было некогда, да и вряд ли он был сейчас на это способен.

Все случилось, как бывает на войне. Самолет-разведчик снижается над вполне невинно выглядевшим местом, чем-то все же привлекшим его внимание, и вдруг из-под маскировочных сетей и прочих укрытий по нему начинают вовсю садить терпеливо ждавшие своего часа «Эрликоны».

Сейчас их роль исполнили согласованные по времени, но весьма разные по диапазону частот волновые удары, подкрепленные чем-то вроде банальных, сильно ионизированных энергетических лучей, очень похожих на бьющие в обратном направлении, от земли в тропосферу, молнии.

Точки базирования здешней ПВО Сашка засек сразу. При соответствующем настрое это не составляло труда, тем более, что сам он находился, по какой-то причине, вне зоны обнаружения. Был бы он на самом деле самолетом-штурмовиком, как бы славно накрыл сейчас цели сериями кассетных бомб!

Но увы! Даже обычных гранат он не прихватил, не говоря о чем-нибудь более солидном. Иринином блок-универсале, например.

Тело Удолина, выронившего свой груз, невероятным образом избежавшее прямых электрических попаданий, закувыркалось в воздухе, но взлетало при этом вверх, а не рухнуло на поверхность.

Шульгин в крутом пикировании рванулся на перехват, и одновременно ему вспомнилось кое-что из опыта поддержанных Замком проникновений в Сеть. Очень многое, бывает, удается вспомнить и сделать в критические моменты. Известный писатель и летчик-испытатель Марк Галлай писал, что, попав в неизученный тогда флаттер[54], он не только спас самолет, но и успел догадаться, в чем суть этого явления. А по наблюдениям с земли, вся экстремальная ситуация длилась от силы двадцать секунд. Чтобы привести его догадку к математически формализованной теории, кабинетным ученым потребовалось несколько месяцев.