Скоро полночь

Крейсера Купера ушли на рандеву со своим адмиралом. Там, где они оказались, их разделяет, если не вкралась в расчеты навигационная ошибка, лишь два десятка миль. Скоро встретятся, потому что координаты пространственного переноса Левашов не менял. Им найдется о чем поговорить. А если будут держаться дружно и сплоченно, даже и в тысяча девятьсот тридцать восьмом году на дальней окраине Земли восемь крейсеров — приличная сила. Тогдашний Южно-Африканский Союз такой не располагал, и его правитель генерал Смэтс (бывший бурский военачальник в ныне длящейся войне, кстати) при должном благоразумии может и найти общий язык с адмиралом Балфуром. Что такое разделившие их неполные четыре десятилетия? Пылинка на лацкане вечности.

— Вот и все, судари мои, — сказал Воронцов, сдвигая ручки машинного телеграфа на «средний». — Основная задача выполнена, переходим к последующей. Теперь вам карты в руки…

Его слова относились прежде всего к Новикову с Шульгиным.

Глава 18

Басманов хорошо понимал сложность положения, в котором оказались они с Сугориным и их, условно говоря, батальон. Настоящих рейнджеров первого призыва в нем осталось всего семьдесят, еще триста — люди полковника Максимова и прибившиеся за последние недели русские добровольцы-одиночки, продолжающие просачиваться сюда разными путями. Уцелевшие в боях волонтеры из полутора десятков стран составляли второй батальон в пятьсот примерно штыков. Штыки — это по привычке Басманов так считал, на самом же деле о настоящих штыках и штыковом бое здесь мало кто имел понятие.

То есть боевое ядро, умеющее воевать по-европейски, не насчитывало даже тысячи человек — чуть больше батальона, по штатам тогдашних армий. В стадии формирования находился еще один бурский батальон, с помощью Кронье и Боты набранный из молодежи, двадцати — двадцати пяти лет. Эти ребята, по преимуществу неженатые, нахватавшиеся кое-каких современных мыслей, в основном от тех же европейских добровольцев, готовы были обучаться и служить по законам регулярной армии. Басманов назначил им командиров, от взвода и выше, военспецов, так сказать. И почти половину старых рейнджеров, когда обстановка позволяла, использовал в качестве фельдфебелей-инструкторов.

Получалось, в общем, совсем неплохо, лучше, чем предполагал полковник, затевая это дело.

Еще у него было две полевые батареи по шесть весьма приличных французских 75-миллиметровых скорострелок с унитарными патронами. И достаточное количество пулеметов ПКМ и РПК.

Все это войско они с Сугориным назвали ударной бригадой особого назначения.

И оба старых бойца как бы стеснялись говорить, что одной «кадровой» ротой своих первопоходников они могут за пару недель свернуть эту войну. Согласовав все предварительные вопросы с Кирсановым. Высадиться около полуночи с «Изумруда» рядом с Кейптауном, войти в город и устроить там такую Варфоломеевскую ночь… Потом оттуда — навстречу бурам, по английским тылам. Днем прятаться, ночами гулять

— без выстрелов, с одними ножами и ноктовизорами.

И, может быть, до этого дело дойдет. Хотя очень бы не хотелось.

Басманов подумал: вот, он двадцать семь лет жил и служил, известно, до чего дослужился. До никчемных капитанских погон, константинопольских трущоб и ужина за пол-лиры. Потом стал рейнджером и даже комбатом у них.

А скажи ему, допустим, фельдфебель параллельной группы князь Вадбольский в училищной курилке весной четырнадцатого года:

— Знаешь, Миша, все эти войны, истории которых мы старательно учим, — полная херня! Соберем двадцать умелых бойцов, поедем в Берлин и в Вену, застрелим кайзеров, обоих, начальников их Генштабов и сами штабы бутылками с керосином спалим. И все — никакой войны не будет…

Что бы он, тогдашний старший унтер-офицер старшей роты артиллерийского училища, ответил? Что так нельзя, так не воюют?

А что же сейчас? Что ему мешает думать и действовать, как при Каховке, при захвате Царьграда и позже? Неужели то самое, на что намекал Александр Иванович, — давление времени? Неизвестный закон природы, не позволяющий человеку, включенному в собственную эпоху, выходить за рамки принятого в ней образа жизни? И сейчас, лишенный поддержки и контроля товарищей из будущего, он снова сдвигается назад, за ранее один раз перейденный рубеж?

Басманов отогнал ненужные мысли. На самом деле — единственно верные.

Снова начал рассуждать, как командир этого времени, поставленный в такие вот условия. Условия были не очень. Месяц боев подтвердил, что основное бурское войско к сражениям с решительным результатом не готово. Это относилось и к рядовым бойцам бурских коммандо, и к их предводителям. Назвать их «офицерами» можно было только в ироническом смысле. Или — из лести.