Скорпионы

Яша дремал и царствовал, а Роза работала, как лошадь, и кормила многочисленное семейство. Считала чеки для продавцов из соседних магазинов, отмывала и сдавала неотмываемые бутылки, дежурила при чужих ребятах. Хотя и своих деток было немало — Лешка, Мишка, Элеонора и приехавшая из Херсона племянница Соня. Роза подметала также окрестности — была дворником при домоуправлении.

Мужики со страшной силой стучали костяшками, нимало не смущаясь, что за стеной спали, а Роза сидела на кровати и считала бесконечные чеки.

— Шолом-Алейхем, евреи! — рявкнул от дверей Смирнов.

Мужики, не отрываясь от серьезного дела, рассеянно поприветствовали вошедшего, а Роза обрадовалась искренно:

— Санечка, голодный, наверное? Я тебе сейчас макароны по-флотски разогрею. Хорошие макароны, ребята очень хвалили.

— Да не стоит, Роза, возиться, — фальшиво отказался от обеда Александр и сел рядом с ней на кровать.

— А что возиться, что возиться? Керогаз горит, я им чайник кипячу. Подождут с чаем, а ты голодный, голодный, ничего не говори, по глазам вижу — голодный! — Она выскочила в коридор, к керогазу, и скоро вернулась.

— Подвиньтесь! — приказала она козлодавам. — Дайте человеку поесть.

— Я из кастрюли, Роза. Давай сюда.

— Это некрасиво, — заметила Роза, подвигая кастрюлю к Александру, и уже другим голосом распорядилась — Все, козла в хлев. Чай пить будем. — Она смешала на столе искусно выложенную змейку кончавшейся партии.

Гольдины следовали завету умиравшего еврея, который не жалел заварки. Мировой чай был у Гольдиных, крепкий, обжигающе горячий, ароматный. В башке у Александра прояснилось, в тусклом глазу проснулся блеск, он поинтересовался:

— Как живете, караси?

— Ничего себе. Мерси, — как положено ответил Лешка, а Яша, прищурясь, невинно спросил:

— А ты? Убийцу словил?

— Какого еще убийцу?

— Саня, ты с нами, как с маленькими, — вступила в разговор Роза. — Сам участковый мне — как ответственной за дворовый порядок — сказал, что в нашем лесу труп застреленного человека нашли.

— Вот пусть сам участковый и ловит, — впал в раздражение Александр оттого, что участкового назвали сам.

— Ему непрописанных ловить не переловить, а ты у нас — по убийцам, — сказал Яша. — Так поймал или нет?

— Поймаю.

— Так… — приступил к размышлению Яша. — Двух месяцев не прошло, как Иосиф Виссарионович скончался, а уже непорядок.

— Иосиф Виссарионович сейчас бы мигом в Тимирязевский лес, все бы раскрыл и объяснил с марксистской точки зрения, — негромко заметил Вилька, глядя в стакан.

— Полегче, Виля, — предупредил Александр.

— А я что? Я ничего. — Виллен поднял голову. — Отвыкли мы без царя-батюшки жить, сиротки несмышленые.

— Но живем, — перебил Виллена Алик, пригвождая взглядом заведенного Александра. — Живем не тужим.

— Вот и плохо, что уже не тужим, — не выдержал Александр.

— Кончай, Саня, о Сталине, давай об убийце, — кощунственно предложил Алик.

Александр вздохнул, заставил себя сказать:

— Извините меня, братцы. Устал.

— Повыпускали уголовников, хлебайте теперь горячего, — позлорадствовал Виллен.

— Я, что ли, эту амнистию объявлял?!

— Не тех выпустили, не тех! — прокричал Виллен в лицо Александру.

— Каких же надо было выпускать?! — давясь, поинтересовался тот.

— Ты у Алькиного отца спроси. Каких… Спроси, за что он три года перед войной отсидел.

— Ну, ошибка такая вышла, — все, что мог сказать Александр.

— Может, и с другими такая ошибка вышла?!

— Не может быть, чтобы со всеми ошибка вышла. У нас зря не сажают.

— Зря не сажают, зато зря выпускают, — Алик шутил, стараясь сбить ненужный накал разговора, но Виллена нельзя было остановить.

— Мальчики, вы очень громко кричите, а дети спят, — укорила Роза. Потом добавила — И участковый, наверное, рядом бродит.

— Сам участковый! Какая честь! — съязвил Александр.

— Там чудеса, там участковый бродит, оперативник на ветвях сидит, — продекламировал Алик, все заржали. Добился-таки своего Алик: Виллен решительно поднялся.

— Мне пора. Спасибо, тетя Роза, за макароны, за чай. Лешка, книги на днях занесу. С тобой, Алик, договорились. А ты, Саня, дави эту мразь уголовную, без жалости дави! — Виллен оглядел всех. — Дядя Яша, до свиданья. Привет всем.

— Да, денек сегодня был… — Александр выбрался из-за стола. — Спасибо, хозяева, за заботу и угощение. Пошли, Алик.

…Они вышли на горб заасфальтированной проезжей части Мало-Коптевского.

— Ты на Вильку не обижайся, — сказал Алик. — Его тоже понять можно. Сам знаешь, как ему с такой анкетой.

— Как там твои?

— А что мои? Нюшка слово «филолог» почти точно выговаривает, Варька в институте пропадает, меня ноги кормят.

— А Иван Палыч?

— Плох, Саня, по-моему, совсем плох.

— Что, резкое ухудшение?