Скрытые пружины

Вернувшись в гостиную, я медлю, прежде чем поднять разрозненные листки, и когда всё-таки читаю письмо, думаю о том, что не стоило потакать глупой сентиментальности. Эти коробки должны были сгореть дотла в пламени утилизационной печи, что и произошло бы, не вмешайся я в ход событий.

«…Не проходит и дня, чтобы мысли о жестокой расплате, которую я заслужила, не радовали меня своей справедливостью. Разуверившись во всём, что мне внушали с самого детства, теперь у меня лишь одна религия – возмездие. Оно настигает каждого, кто переступает черту; каждого, кто вершит чужие судьбы в угоду своим страстям.

Моя виновность не вызывает сомнений, не ропща, я всю жизнь несу её бремя. Потеряв всё, что было мне дорого, я не получила взамен ничего, кроме вечного покаяния.

Много лет назад я любила Ричарда Фергюсона, любила так сильно, что эта страсть сделала меня убийцей, таким же отвратительным, как тот, которого я видела в Сиднее перед самой войной. Лицо висельника, иссушённое ненавистью, было омерзительным, тошнотворно отталкивающим, но в тот момент я думала лишь о том, что о его преступлении стало известно, а о моём – нет. Теперь я понимаю, что единственная разница между нами – это то, что казнь настигла его быстро, а вот моя растянулась на годы.

Годы одиночества и потерь, длинная жизнь, когда я сама для себя стала и тюрьмой, и палачом.

Судьба справедливо наказала меня, отняв у меня то, за что я боролась с такой страстью, с такой уверенностью в своём праве забрать причитающееся мне. Ричард погиб весной одна тысяча девятьсот пятнадцатого, в битве при Ипре, погиб ещё более страшной смертью, чем Вирджиния Вордсворт, его первая несбывшаяся любовь.

Наша помолвка с Ричардом состоялась в год смерти королевы Виктории, и я согласилась терпеливо ждать несколько лет, пока он накопит достаточную сумму, чтобы переехать в Австралию, где множество британцев в те годы находили трудную, но, при должных усилиях, блистательную судьбу.

Я готова была ждать Ричарда сколько угодно, работая всё это время в чужих семьях и подчиняясь чужим правилам. Иногда это было совершеннейшей мукой, ведь меня воспитывали как богатую наследницу, а вовсе не как прислугу неопределённого статуса, которой, безусловно, являлись гувернантки и наставницы в Британии тех лет.

Каждый месяц унижений, каждое письмо приближали меня к будущему счастью. Только эта вера помогала мне держаться несломленной в те годы, ведь в целом свете у меня не было никого, кроме Ричарда.