Скульптуры земной поверхности

Нижняя мантия, также силикатного состава, но более богатая железом, сменяется центральной массой — земным ядром. Его плотность очень велика — около 10–12 г/см³

, Ядро состоит из двух частей: наружной, где, несмотря на невообразимо большие давления, вещество находится в жидком состоянии, и внутренней — твердой. Добавим здесь, что вопрос о физическом состоянии и химическом составе земного ядра остается до сих пор не решенным окончательно, чему, конечно, нельзя удивляться, поскольку даже при применении косвенных геофизических методов, а также данных о составе метеоритов и изучения других планет сделать это крайне трудно[1]

. А теперь вернемся к нашей главной теме.

Формально рельеф есть совокупность выпуклостей и вогнутостей, переходящих друг в друга по художественному плану в искусстве, по жестко детерминированной связи вещей и явлений — в природе. Лад чем же возвышаются выпуклости рельефа Земли и соответственно во что упираются его вогнутости? Когда наука имела дело фактически только с рельефом суши, исходным уровнем, или началом отсчета, был уровень мирового океана. В наши дни, когда рельеф дна морей и океанов изучен гораздо лучше и оказался не менее сложным, с бесчисленными перепадами относительно высот, удобнее было бы отсчитывать все высоты и на суше и в океане от основания гипсографической кривой. Тогда полный размах высот этой кривой, от дна самых больших морских пучин до вершины Эвереста, составил бы наибольшую толщину «морфосферы», т. е. слоя планеты, где идут и где только могут идти геоморфологические процессы.

Мы взяли слово «морфосфера» в кавычки потому, что практически оно почти не употребляется. Почему же? Ведь мы можем считать, что весь глобальный рельеф Земли (на языке скульпторов — «горельеф», т. е. высокий рельеф в отличие от низкого, называемого «барельефом») как бы опирается на поверхность, лежащую ниже уровня океана и, значит, сфероида на 11034 м на отметке глубочайшей в мире Марианской впадины в Тихом океане, но… Но ведь такая условная поверхность «обнажена» только в одном месте — на дне этой впадины, а в остальной части земного шара скрыта в недрах под каменной толщей земной коры и физически ничем не примечательна Поэтому, несмотря на полную мощность воображаемой «морфосферы», равную размаху всей гипсографической кривой, т. е. около 20 км, и соизмеримую с мощностью самой земной коры (в среднем около 30 км), нет, по-видимому, оснований выделять такую сферу на равных правах с другими геосферами Земли.

Поскольку мы коснулись количественных показателей глобального рельефа Земли, скажем о некоторых других его параметрах, хотя они и содержатся в общем виде в самой гипсографической кривой: Мировой океан занимает 361.1 млн. км², или 70,8 % поверхности Земли, суша — 149.1 млн км², или соответственно 29,2 %. Собственно ложе Мирового океана занимает сравнительно немного — около 10 % поверхности Земли, подводные окраины материков — около 14 %, а срединно-океанические хребты — около 10 %. Равнинные части суши составляют около 64 % площади материков, а горные — около 36 %. Из всех этих цифр видно, что, по существу, мы не имеем в пределах нашей планеты никакого уровня в качестве «достойного» начала отсчета высот и соответственно глубин. Современный уровень такого отсчета — уровень мирового океана — для скульптурного рельефа твердой земной коры, как показывает та же гипсографическая кривая, условен и искусственен. С этой точки зрения несомненные преимущества имел бы средний уровень абиссальных равнин океана. Однако если вдуматься в нашу задачу: представить себе наружный рельеф твердой земной коры, все еще несравненно лучше изученный на материках, чем в морях и океанах, то понятия о «геоморфологическом слое», «морфосфере» и каком-то неподвижном уровне отсчета для оценки размаха скульптурных деталей поверхности Земли окажутся для нас не столь уж необходимыми.