Скверная жизнь дракона. Книга четвертая

Разносчик с благодарностью съел жидкую кашу и даже слова не сказал о куске хлеба. Я хоть и поймал голубя, но хотелось подстраховаться и попробовать изловить вторую птицу, на всякий случай.

— Ты меня прости, но по-другому нельзя, — я взял голубя в руки и стал медленно поглаживать пернатую голову. — Знаешь, жизнь такая штука, что иногда преподносит не самые приятные сюрпризы. И ты правильно смотришь на трубочку в моей руке: это именно то, что преподнесёт в тебя тот самый неприятный сюрприз. Ты, главное, когда это будет происходить — расслабься, и постарайся получить удовольствие.

Голубь испуганно вертел головой, подозревая неладное. Печально ему, но делать нечего. Птичку жалко и всё такое — но мне себя жалко больше.

В свете горящего фонаря блеснуло костяное лезвие кинжала, боль обожгла левую ладонь. Тонкая алая струйка потекла в чашу, медленно наполняя её. А следующим же пунктом пошла в дело принесённая Лактаром соломка. Сначала птиц почувствовал нечто инородное ниже хвоста, потом клюв. Я достаточно долго повозился, но всё же смог вставить соломку в горло птице.

— Наконец-то, — я прополоскал рот, стараясь избавиться от привкуса железа. Не самое приятное занятие набирать в рот собственную кровь и через трубочку вливать её в птицу, но что не сделаешь для собственного выживания.

Магические круги я выводил с особой осторожностью. Достаточно ошибиться в малюсенькой закорючке и, в лучшем случае, голубя разорвёт на части. В худшем — разорвёт меня. Именно поэтому я с ювелирной точностью переносил рисунок из книги на магическую бумагу, досконально проверяя нарисованное.

Закончив с бумагой, я потянулся к голубю — но решил довести дело до конца, приложив к листку дрожащую от нервов руку и перекинув магический канал. Из моего вместилища маны будто откинулся тонкий шланг, увлекая ману в хранилище магической бумаги. Целая тысяча подпунктов влилась в листок, и можно было бы испугаться такому количеству — но это было ожидаемо, ведь в книге написано, что «сохранённое на бумаге заклинание потребует значительных резервов для своего сохранения». В итоге пять сотен маны на заполнение магического круга, столько же на консервацию и ещё пять сотен на сам призыв духа. Так что стоимость активации любого заклинания через бумагу можно смело умножать на три.

Спустя шесть часов, одну съеденную розовую коробочку и, на всякий случай, полностью восстановленную ману — я взял в руки голубя. Для пущей надёжности вновь закачал в него кровь. Нарисовал на его груди и спине магические печати. Проверил, что всё правильно и ошибок нет. Удовлетворённо кивнул. Положил несчастную птицу на бумагу с кругом.

Вздохнул, успокаиваясь, покосившись на лежащий рядом листок с текстом заклинания. Ещё раз вздохнул. Набрал в грудь воздуха.

Великий дух, услышь меня,

Зову тебя, презрев запрет.

Твой дом ветра, несут тебя,

Без окончанья целых лет.

Услышь мой зов, спустись ко мне,

Прими мой скромный дар тебе.

Используй тело в алтаре,

И укажи дорогу мне.

Магический круг вспыхнул.

Внимание, заклинание прервано

Внимание, получен ущерб

Жизнь: — 500

Сознание разорвало громоподобным взрывом. Зрение отключилось, боль пронзила каждый нейрон, дыхание сдавило, а сердце кувалдой пробивало себе дорогу из груди. Меня сложило пополам. Мыслей не было, только боль везде. Но больше в руке. В правой руке. В среднем пальце.

Я едва справлялся, чтобы не отключится. Кое-как смог вздохнуть. Наваждение спало, пелена в глазах отступила, боль в теле проходила. Но не в руке. Её словно поступью давили тысячи солдат. Подаренное тётей кольцо светилось ярко-жёлтым. Изредка свечение пульсировало, и с каждым разом боль нарастала, а в груди похолодело.

Едва справляясь со слабостью в теле, левой рукой потянулся к поясу. Страха не было, была решимость. Решимость положить этому конец, пока кольцо не положило конец мне. Хруст, вспышка боли. Жар запульсировал между указательным и безымянным пальцем в кровоточащей ране там, где раньше был средний палец. Он лежал рядом, а свечение в кольце затухало.

Вскоре боль стихла. Вернулись чувства, нос защекотал запах палёных перьев, но слух не улавливал шагов за дверью. Осталась слабость, которую следовало побороть. Уже через минуту я попробовал встать. С первого раза не получилось, но с помощью посоха смог сесть на колени. А потом и вовсе выпрямиться.

— Скверно, — прошептал я не то с усталости, не то от грусти.

На табуретке лежал обуглившийся голубь. Его моментально запекло до хрустящей корочки, он даже не успел опомниться и расправить крылья. Магическая бумага под ним полностью покрылась угловатыми линиями, похожими на тысячи мелких молний, и явно больше непригодна. Лог.

Жизнь: 231/900