Скворцы и Проклятые самоцветы (СИ)

— Ты прям сегодня совсем странная, — заметила Эля, когда они уже вышли на улицу. — Можно подумать, это тебе перед толпой прощения просить.

— Может, мне слушать неприятно? — спросила она в ответ.

— Это часть истории, — пожала плечами Эля. — Чтобы подобное не повторилось, одни будут вечно извиняться, другие — принимать извинения.

Никольской часто эта традиция казалась… несколько странной. Во многом потому что вообще все, что есть сейчас у Великих родов, получено во время той эпохи. Вообще все — не только наследственность, но и редкие магические наработки, потому что целые семьи ради нового заклинания могли уничтожить, финансовое благополучие, потому что основа денежного успеха была заложена еще тогда, а еще дома, магические производства, вассальные рода, которые просто не могут предать сюзерена… множество вещей, благодаря которым сейчас даже Эля, сто-какая-то в списке претендентов на должность главы рода, может не переживать о своем будущем. Голодной не останется. И даже заработать сможет — способности есть.

На площади около главного корпуса народ быстро разделялся на две группы. Одни собирались около дверей, вторые вставали напротив, занимая скамейки и накладывая согревающие чары на мраморные бортики фонтанов. Катя потащила Васю на безошибочный ориентир — макушка Богдана привычно возвышалась над толпой. Возле него немного потерянно топтался и Ярослав.

Вася оглянулась на противоположную толпу. Эля уже стояла около Этери, они были даже немного похожи — какой-то царской осанкой и неубиваемой уверенностью в себе. Глаза сами нашли в толпе и Макса. Он стоял рядом с Виктором Тиморенко — еще одним наследником великого рода, только уже выпускником. Логично. Им выходить в первых рядах — здесь они самые знатные.

Потом сплошным потоком пошли люди. Сначала немногочисленные учителя, потом и ученики — от самых знатных, которые выходили по одному, до дальней родни нынешних глав, которые появлялись по пять-шесть человек и уже не говорили ничего лично, просто массово извинялись. И так каждый год. В Колдовстворце было немало учеников, которые принадлежат к великим родам, так что извинялась сегодня примерно четвертая часть от общего населения общежитий. Но и они управились относительно быстро — чуть меньше часа на ветру, и вот все уже могут расходиться по домам.

Шли как-то неспешно, даже печально. Никто особо не веселился, не травил байки. Традицию часто предлагали отменить, заменить, переделать. Но все равно эффект от этих извинений был. Молчаливые школьники, какая-то легкая неловкость. Вася думала на ходу — нужна ли вообще эта традиция. С одной стороны, когда каждый день общаешься с людьми, их фамилия становится чем-то обыденным, привычным. С другой — о происхождении все равно забыть сложно. Сможет ли Вася воспринимать Макса в отрыве от его фамилии? Пожалуй, все же нет.

* * *

Как и месяц назад, Вася всю ночь носилась по лесу с двумя огромными волками. На улице было холодно, даже морозно, но дождя не было — самое то для прогулок тех, кто носит мех прямо на себе. Рано утром, когда луна пропала с неба, на пороге женского общежития стоял Макс, с огромной кружкой чего-то дымящегося. Вася, принюхавшись, не смогла сдержать восторг — в виде животного не удается контролировать эмоции — радостно взвизгнула, рванула к нему во всю силу четырех лап.

Макс засмеялся, высоко поднял кружку:

— Я бы погладил тебя, но боюсь, ты мне потом руку откусишь. Горячий шоколад будешь прямо в образе волчицы пить?

Она недовольно встряхнулась, сосредоточилась на воспоминаниях о себе-человеке, и обратилась обратно в девушку. Тут же вздрогнула и поежилась, плотнее запахивая куртку. Не сказать, что волчий мех давал ощущение жары посреди зимы, но вот рукам и лицу, которые сейчас не покрывал ни мех, ни ткань, разом стало очень холодно.

— Могу и не только руку, — ответила она и потянулась за кружкой.

Макс спокойно протянул ей желанный напиток. Пришлось за ним в столовую идти, уговаривать поваров сделать вкусно, а не просто насыпать в молоко магловский какао.

— Как погуляли? — спросил Макс будничным тоном.

На самом деле, он завидовал Васиному таланту к трансфигурации только в полнолуние. Он мог пережить то, что ему плохо дается предмет. Что любое творение распадается уже спустя несколько минут… но он многое бы отдал за возможность разделить с другом полнолуние.

— Вымой Богдану рот с мылом. Он сожрал белку. Просто поймал и жестоко сожрал. Жуть. Кошмары будут сниться.

— Фу! — засмеялся Макс. — Плохой волк!

Тот в ответ заскулил и пристыженно уткнулся носом в лапы. Его родственник, также все еще в обличье волка, зафырчал, словно насмехаясь над ним. Им обоим бывает сложно контролировать инстинкты. Вообще-то за белкой они погнались вдвоем, просто Богдану повезло ее поймать. И съесть. Теперь запоздало думалось о том, что белка была в шерсти, и переваривать ее не волку, а человеку. Действительно — жуть. Хорошо хоть маленькая белка, а не жирный лесной заяц.