Сквозь испытания огнём

— Вы действительно думаете, что что-то может… случиться? — Эта мысль явно беспокоила его. Харейман только хотел бы быть уверенным, что это беспокоит юношу по правильной причине.

— Думаю, что уже произошло много «чего-то», — мрачно сказал он. — И думаю, что ваша семья — известные приверженцы Храма. Как считаешь, то, что произошло за последние пятидневки, не разозлило этих идиотов?

Ричирд нахмурился. Он не мог притворяться, что не знает, о чем говорил Харейман, и инцидент был ужасным. Но все же…

— Не говорю, что Фелдирмин не был полностью прав, — сказал владелец магазина. — Скорее всего, так оно и было, и не имеет значения, в чьей армии он служил. Только Лэнгхорн знает, что случилось бы с его женой и его дочерью, если бы он этого не сделал! Но двое из них все еще в больнице, и их гордость тоже плохо это восприняла. Такие головорезы, как они, скорее всего, думают, что им нужно «свести счеты», и им будет наплевать, кого они используют для этого. Так что будь осторожен!

— Я так и сделаю, — пообещал Ричирд. — Но, как я уже сказал, это всего в четырех кварталах.

— Четыре длинных квартала, — указал Харейман.

— Я буду осторожен, — сказал Ричирд более трезво. — Я обещаю.

— Хорошо. Я бы с таким же успехом не стал соскребать тебя с тротуара. Для этого ты тратишь здесь слишком много денег!

Ричирд усмехнулся шутке, взял завернутый в бумагу сверток и направился к двери. Колокольчик над дверью мелодично звякнул, когда она закрылась за ним, и Стивирт Харейман покачал головой, выражение его лица было более обеспокоенным, чем он позволил увидеть Ричирду.

Парню было значительно меньше половины возраста Хареймана, и, несмотря на типографские чернила, которые текли в его собственных венах, лавочнику иногда казалось, что парень слишком глубоко погрузился в свои книги и недостаточно глубоко погрузился в реальность. В теле юного Ричирда не было ни одной злой косточки, и он, похоже, не мог по-настоящему вбить себе в голову, что у других людей много злых костей.

Или почему кто-то мог захотеть использовать эту злобу против него.

Его отец, Клинтан Томис, перевез всю свою семью через границу в баронство Чарлз в Пограничных штатах, когда по Тарике пронесся «Меч Шулера». Он сбежал не из-за какой-то бешеной преданности Храму. Хотя у него не было симпатии к реформистам, и он довольно сильно верил античарисийской пропаганде инквизиции Жэспара Клинтана, причина, по которой он бежал, заключалась в том, что он был человеком мира. Он был верен республике, но он также был верен Матери-Церкви, и он ненавидел насилие. Поэтому, когда «Меч» принес огонь и смерть в Тарику, он увез свою семью в место стабильности, переехав к дальним родственникам своей жены, чтобы переждать джихад.

Как лояльный гражданин Сиддармарка, он был одним из первых, кто вернулся из добровольного изгнания, когда были объявлены суды примирения. Он взял семейный сейф с собой в Чарлз, так что восстановить право собственности на его обширную ферму за пределами Лейк-Сити было относительно просто. Но на самом деле он не учел, насколько глубока и непримирима ненависть, оставшаяся после джихада.

Слишком много его соседей погибло во время вторжения Церкви, и слишком много других были убиты «Мечом» или подвергнуты Наказанию в лагерях инквизиции. Осталось немного друзей его семьи, существовавших до джихада, а сторонники Сиддара, вернувшиеся из своего изгнания в восточных провинциях республики, были слишком полны темных и ненавистных воспоминаний.

Харейману не понравилось то, что он предвидел, но он знал, что Клинтан видел это так же ясно, как и он. Здесь, в Тарике, у семьи Томис не осталось дома. Уже нет. Клинтан перевез свою семью в город после того, как в третий раз в качестве предупреждения был сожжен один из его амбаров, и как только он сможет договориться о продаже своей фермы за что-то отдаленно похожее на ее реальную стоимость, он с сожалением вернется в Чарлз или даже на сами земли Храма. Это была печальная, печальная история, которую Харейман уже видел слишком много раз.

И именно поэтому он беспокоился о Ричирде. Мальчик любил книги и поэзию и жил больше в своей голове, чем в мире за ее пределами. Возможно, что еще хуже, он провел годы пребывания своей семьи в Чарлзе, слушая, как его родители с тоскливой ностальгией говорят о доме и друзьях, которых они оставили позади. Его видение республики сформировалось из этих разговоров — основанное на хороших воспоминаниях его родителей, а не на плохих, — и он не был таким прагматичным, как его старший брат Арин.

Держи ухо востро, парень, — подумал книготорговец, когда первые капли дождя застучали по окнам магазина. — Не все такие добросердечные, как ты.

* * *

— Дерьмо, — пробормотал Ричирд Томис, когда первая холодная капля упала ему на макушку. Он действительно не ожидал, что дождь начнется до того, как он вернется домой, но его отец всегда подшучивал над ним по поводу его склонности советоваться со своими надеждами, а не с опытом.