Сквозь пыль столетий

Ксеня, с распахнутыми от ужаса глазами, вскрикнула и сделала безуспешную попытку вырваться, но один из стражников крепко держал ее руки сцепленными сзади, второй же просто одним резким движением разорвал на ней платье в нескольких местах и, бесцеремонно сдернув его с девушки, бросил на пол. Ксеня, оказавшись полностью обнаженной перед столькими мужчинами, залилась краской и, сгорая от стыда и унижения, крепко зажмурила глаза. Климов, глядя на все это, зажал голову руками и издал тихий стон.

— Посмотрите, сеньоры, — тем временем подхватился с места прокурор Торрильо, — что с ней сотворил Дьявол — на ее теле нет ни одного волоска, она — как младенец!

«Привет из Индии», — воспоминания о двух днях, проведенных в гареме, яркой вспышкой возникли в Ксенином мозгу, и теперь же все те «косметические пытки», которым ее подвергли позавчера, казались просто верхом блаженства. Девушка уронила голову на грудь, и из ее зажмуренных глаз хлынули слезы.

— Стойте, — не выдержал Игорь, поднимаясь, и с надеждой посмотрел на архиепископа Переса. — Ваше преосвященство, она же плачет! А ведь вы сами учили, и в книге, которую вы мне дали, говорится, что ведьмы не умеют плакать!

— Сядь, Мануэль, — спокойно ответил тот. — Действительно, ведьмы не могут проливать слезы, и женщина, которая не плачет под пытками, наверняка является ведьмой. Однако, даже если она и заплакала, это никак не может говорить о ее невиновности, ибо пути Господни неисповедимы… И плачет эта сеньорита в страхе перед пытками, а не потому что она невиновна…

— К тому же, — раздался тут голос Торквемады, — ее вина почти доказана. Я нашел отметину Дьявола, — он схватил Ксеню за волосы, оттягивая их назад, и на виске ее стало хорошо видно выпуклое родимое пятно. — Вот оно!

— Это всего лишь родинка, я родилась с ней, — попыталась объяснить Ксеня, но на ее жалостливый восклик никто не обратил внимания, а к Инквизитору уже спешил секретарь Мигель с внушительных размеров иглой в руке. Торквемада принял иглу и тут же вонзил ее в Ксенино родимое пятно. Ксеня взвыла от боли, чуть не потеряв сознание, и заплакала еще сильнее.

— Крови от укола иглы нет. Это и есть дьявольская метка. На дыбу ее, — коротко приказал Великий инквизитор.

— Подождите! — снова вскочил Игорь с места, — дайте мне сказать ей слово… Всего одно…, - и не дожидаясь разрешения, ринулся к Ксене.

— Ксе… Тереза! — взял он девушку пальцами за подбородок, и та наконец посмотрела на него сквозь слезы. — Признайся! И ты избежишь мучений! А Бог простит тебя, и ты спасешь свою душу…, - быстро проговорил Игорь, а одними глазами добавил: «Ты разве забыла, о чем мы договаривались?»

"Не забыла, но мне страшно», — ответила она тоже взглядом.

«Сделай, как я прошу… Доверься мне…»

«Хорошо…»

— Признаюсь, — уже вслух еле слышно проговорила Ксеня.

— Повтори громче и четче, Тереза Санчес, — с нажимом в голосе велел Томас де Торквемада. — Ты признаешься в ворожбе и связи с Дьяволом? Ты признаешься в том, что наводила порчи, летала в полнолуния, посещала шабаши, совокуплялась с Дьяволом? В том, что это по твоей вине окрестности Толедо вот уже полмесяца не видели дождя?

— Да, — обреченно повторила девушка, глотая слезы.

— А ты знаешь, как наказывают тех, кто перешел на сторону Дьявола, отказавшись от Господа?

Ксеня молчала.

— Их сжигают на костре. И ты тоже будешь сожжена.

— Что?! — на Игоре лица не было. — Но ведь она покаялась!

— Ты невнимательно читал «Молот ведьм», мальчик мой, — голос архиепископа Переса стал таким же холодным и беспристрастным, как и у Торквемады. — Своим признанием она лишь спасает душу, и ей не придется испытать муки ада… Но любая ведьма за свои злодеяния обязана быть наказана смертью… И кара эта должна совершиться очищающим огнем… А прах ведьмы будет рассеян по ветру, дабы ничто больше не напоминало о ее богохульных делах… Казнь Терезы Санчес состоится завтра в полдень на главной площади, — он повернулся к застывшей в страхе Ксене. — Утром, Тереза, тебя посетит священник, которому ты сможешь исповедаться перед смертью… Ночью я помолюсь за твою душу… Да простит тебя Бог… Уведите ее…

«Прости меня», — беззвучно, одними губами проговорил Климов, с болью глядя на Ксеню, которую стражники потащили к выходу.

«Прощаю», — ответили ее глаза, и она еле заметно улыбнулась… От этой улыбки Игорю стало только хуже, и он мысленно принялся бичевать себя, кляня на чем свет стоит. Он настолько ушел в свои мысли, что даже не услышал, как в нескольких шагах от него Томас де Торквемада сказал архиепископу Пересу:

— Вам не кажется, что ваш ученик слишком чувствителен и пристрастен для нашего с вами дела? Может, он еще не достаточно готов к тому, чтобы нести такую серьезную ответственность, возложенную на нас Господом?..

— Но он добился признания у ведьмы…, - попытался защитить воспитанника архиепископ.

— Она просто оказалась слаба и уже была готова к этому… Она, поверьте мне, призналась бы, еще не доходя до дыбы…

— Возможно, вы правы, Инквизитор, — со вздохом ответил ему Перес.