Сквозь Тьму и… Тьму

— Что чаша кишмя кишит огромными змеями, которые не шипят, а кричат человеческими голосами и хохочут, а в самом центре леса, в гнилой яме, высится старый сруб, в котором живет сам Илдыз, трехногая тварь с глазами на кончиках пальцев!.. Со стен сруба течет кровь, и в полночь из болота сползаются громадные, с человеческого младенца величиною, пиявки и сосут из бревен эту кровь.

— Милое место, — вырвалось у Леннара, — но с пиявками и паучками, мне кажется, больше шансов договориться, чем с Ревнителями Храма! Значит, Лайбо, ты со мной? А ты, Бреник? Не стану тебе напоминать, но у старшего Ревнителя Гаара, кажется, были на тебя какие-то виды?

Бреник широко шагнул к Леннару.

— С тобой! — заявил он с решительностью, несколько напутавшей его самого.

— Они убили моего отца, мать и братьев, — угрюмо проговорил Ингер, — только за то, что отец и брат дали кров и пищу тебе, Леннар. Может, я мог бы винить тебя. Но я виновен ровно столько же, сколько и ты. Потому я иду с тобой в Проклятый лес. Здесь — верная смерть, а в чащобе, дадут боги, еще потягаемся с тамошними демонами…

ЭТО говорил крестьянин, который еще недавно боялся поднять глаза на младшего Ревнителя Моолнара, когда тот вызвал его в стражное помещение на рынке в Ланкарнаке. Сколь гибок человек и помыслы его!.. Леннар угрюмо, но со сдержанным одобрением во взгляде кивнул.

— И я!.. — раздался звонкий девичий голос.

Леннару даже не нужно было поворачивать головы, чтобы узнать его и эти растрепанные, юные нотки волнения, тревоги, любви… Инара стремительно, почти поспешно шагнула к нему, словно боясь, что ее оттеснят и замнут, не дав присоединиться к людям, с которыми — жестокой насмешкой ли судьбы или же высшей волей богов! — ей теперь по одной дороге.

— И я, Леннар! Я с вами.

Староста Бокба снова выдавился из толпы и, вскинув на отщепенцев и нарушителей Благолепия красные, кровью налитые беспокойные глаза, поспешно объявил:

— Ну вот и ладно. Уходите, уходите!..

Его губы плясали, а голова на короткой толстой шее тряслась. Острое чувство жалости вдруг залило Леннара, и он быстро отвернулся к воротам, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Зачем, зачем все так нелепо, беспощадно и неотвратимо?.. Ведь они все умрут, они сами обрекают себя на смерть своим неумением что-либо изменить, и он, безвестный бродяга, — что может сделать он? Они отвергнут любое предложение о помощи.

Кто-то поспешил присоединить свой голос к заявлению Бокбы. Большей же частью крестьяне угрюмо молчали, стараясь не глядеть не то что на Леннара и его спутников, а даже друг на друга.

Вскоре Леннар, Ингер, Бреник, Лайбо и Инара покинули деревню, запасшись кое-какой едой, взяв трофейные сабли с храмовой символикой, три копья, а также мех вина. Инара всхлипывала и оглядывалась. Ингер был сосредоточен и угрюм, а Лайбо даже пытался шутить, украдкой отведав вина (не так уж мало, если судить по походке нашего весельчака).

Леннар же шел впереди, широко ставя шаг и наклонив голову. Он глубоко и сильно дышал, так, что кружилась голова. В его ноздрях плотно засел горький запах полыни, росшей у забора старика Герлинна, убитого Ревнителями…

Вскоре они приблизились к оврагу, за которым виднелись первые деревья Проклятого леса. Со стороны знаменитый лес выглядел довольно мирно: высокие деревья простирали раскидистые ветви, из крон слышалось переливчатое пение птах, в зеленой траве пробегали шаловливые ветерки, кто-то маленький и шустрый шуршал слежавшейся прошлогодней листвой. Обычный смешанный лес, дубовый, сосновый и буковый. Леннар прищурился, словно не веря, что эти деревья и эта трава сами по себе могли породить целый сонм мрачных легенд. Легенд, определенно имевших под собой прочный фундамент.

Но его спутники определенно испытывали совершенно иные чувства.

— Оттуда еще никто не возвращался, — проронил Ингер. — Ведь это правда. Даже Ревнители не смеют входить в Проклятый лес.

— Согласно закону Благолепия, данному нашему народу самим пресветлым Ааааму, — заговорил Бреник, — Проклятый лес содержит в себе ядро той Великой пустоты, что окружает наш мир благословенный Арламдор. Страшная Скверна гнездится за этими кронами, и она тем убийственнее, чем невиннее выглядят эта травка, эти листья, эти тенистые лужайки и мирные стволы.

— Ну, ты прямо поэт, — насмешливо произнес Лайбо, но и по нему было видно, что слова послушника произвели свое действие; все-таки не зря же Бреник обучался в Храме!

Инара скривила губы и отозвалась:

— Ты очень удачно выбрал время, Бреник, чтобы рассказать нам все это. Я сама знаю, что никто из ушедших в Проклятый лес никогда не возвращался. Знаю. Так откуда же могут знать, ЧТО там гнездится на самом деле? Какая нечисть? Ведь никто не вернулся, значит, никто не может рассказать доподлинно.

— Ты довольно убедительно и здраво для темной крестьянки рассуждаешь, Инара, — глотая слоги, поспешно выговорил Бреник (Ингер угрожающе сжал кулаки). — Но вот послушай меня. Однажды к нам в Храм привезли человека. Его везли в клети…

— Ну, этому я нисколько не удивляюсь!