Сквозь топь и туман

Илар сдвинул брови, повернув голову к чародею. Алый огонёк на стене резко очерчивал скулы и острый нос Сипа, а оспинки казались больше и глубже из-за теней.

– Что это значит? Как оно может освободиться?

Сип заметно смутился, опустил голову – видно, пожалел, что начал говорить с деревенским парнем. Мельком оглянулся, будто хотел спуститься, и Илар прицокнул языком.

– Не беги. Вы к нам пришли, не мы к вам. Я хочу знать, что вы за люди. Раз уж поднялся ко мне – будь добр, говори.

Сип был ниже его почти на голову, щуплый и хрупкий, правда как птица; русые волосы собраны в низкий хвост, глаза с длинными ресницами, тонкие запястья и узкие ладони – Илар точно победил бы, если бы они сошлись в драке. Только нападать на такого юнца не хотелось: за чародеями стоят рати и ратные главы, найдут управу на буйного деревенского парня. Да и ножи – раз шестнадцатилетний юнец разит упырей, то точно сможет шустро взяться за оружие. Илар подумал всё это за пару мгновений и поморщился.

– Твоя правда, – согласился Сип. – Будет мне урок – молчать, когда не спрашивают. Но… Знаешь, Илар. С Боярышником особо не поговоришь. А иногда хочется.

– Суров ваш предводитель?

– Скорее сух. Но Боярышник справедливый чародей. Матушка Сенница его любит.

– Как ты попал в отряд? Кроме тебя не было желающих? Кого-то… постарше?

Сип вспыхнул, возмущённо взглянул на Илара, но смутился ещё больше – подумал, наверное, что глупо отрицать свой юный возраст.

– Меня поставили на место Дивника.

– А с ним что?

Сип пожал плечами и ответил бесцветно:

– Убили.

Илар коротко кивнул. И то ладно. Не бывает неуязвимых чародеев, значит. И на Лыко найдётся управа, раз кто-то сумел даже убить

члена отряда.

– И ты в отряде меньше всех?

– Есть ещё Кандык. Он старше, но вступил вместе со мной. Но он уже уехал, Боярышник его отослал.

– На чьё место встал Кандык?

Илар не мог объяснить, почему его заворожило то, что места в чародейском отряде могут меняться – один придёт на место другому, как сырой каравай в печи сменит тот, что уже зарумянился или вовсе подгорел. Тем не менее чародеев в отряде всегда останется дюжина – ни больше ни меньше, таков порядок. Ему нравилось, как Сип произносит их имена своим тихим голосом, звучало как заговор: Боярышник, Дивник, Кандык…

– А Кандык… Его взяли вместо изгнанного.

Илар молча кивнул, переваривая услышанное.

– Значит, покинуть отряд можно, только если умрёшь или тебя изгонят? А если надоест скакать по уделам и весям? Можно уйти?

– Все хотят в отряд. Мало кто хочет его покинуть, – ответил Сип. – Но те, кто не входит в отряд, могут остаться в ратнице. Служить отрядам и ратям. Или уйти из поселения вовсе. Что, тебя звал к нам кто-то?

Вопрос застал Илара врасплох. Он качнул головой, но тут где-то вдалеке раздался протяжный хриплый вой, а следом за ним ближе, среди болот. Илар перегнулся через пики стены, всматриваясь в даль, и потянулся за стрелой.

– Не стоит, – шепнул Сип.

Он отщипнул от алого огонька – так, как щиплют от комка теста. Огонёк не стал меньше, только замерцал, словно подули на свечу. Молниеносным размашистым движением, какого Илар не ожидал от щуплого Сипа, тот отправил огонёк в сторону болот. На мгновение осветилась топь, и стала видна сгорбленная фигура ползущего упыря; вспышка – и голова твари взорвалась алыми искрами. Илар ошеломлённо повернулся к Сипу.

– Вот так? Но зачем вам оружие?

Сип слегка улыбнулся – не без самодовольства.

– Нужно быть готовым ко всему.

Снизу кто-то коротко свистнул. Сип вытянулся в струнку, у стены стоял Боярышник, и его широко распахнутые белёсые глаза отражали свет огоньков – так что казалось, будто на месте зрачков плещется кровь.

– Завтра первый обход, парень, – произнёс он, и Илар понял, что это относится к нему. – Приходи. Поможешь. А мы потом тебе.

Сип посмотрел на Илара с уважением и отступил в сторону, освобождая ему место на помосте. Кивнув, Илар сделал шаг – чтобы быть прямо напротив Боярышника.

– Я приду, – глухо пообещал он.

* * *

Мавна никак не могла понять, почему это утро кажется ей таким странным. Вернее, она понимала, что ночёвка под открытым небом рядом с чародеем, вызвавшим искры для защиты от упырей, – это что-то совсем новое и неожиданное для неё, но было что-то ещё.

«Петухи», – осенило Мавну. Она ещё ни разу в жизни не встречала утро без петушиного крика. Посёлки отсюда были так далеко, что ни единый отголосок не долетал. Ни собачьего лая, ни пения петухов. Только вялый щебет лесных птах, ветер в кронах и шелест ручья.

Они съели немного хлеба: Мавна поделилась с неохотой, но знала, что лучше съесть сейчас, чем дожидаться, когда зачерствеет и покроется плесенью. Смородник отдал ей чуть-чуть сушёных ягод, собрал свои огоньки – провёл рукой над поляной, и снова пошёл намывать руки в ручье. Мавна тоже умылась – наспех, холодная вода ей не нравилась, да и простыть в пути было бы неприятно.

Утро занималось над лесом, сонное солнце подсвечивало стволы берёз золотисто-розовым: в кои-то веки небо не затягивало серой пеленой, а румянилось в просветах между деревьями.