Сквозь все преграды

— Все хлопоты оказались напрасными, — пробормотал Мэтью. — Может, вы этого не знаете, но они опять поженились.

— Да, я знаю. — Ослепительная улыбка Джона Хардести стала еще шире, даже зубы блеснули. — Я рад, что все закончилось хорошо. Они ведь счастливы в браке… кажется, уже два года?

— Три.

— Да, верно, у них есть два маленьких сына, не так ли?

Мэтью с презрением посмотрел на сенатора и понял, в чем кроются причины его ненависти к политикам.

— Сейчас вы, пожалуй, расскажете мне, что они ели на ужин в прошлый вторник, — сухо заметил он.

Сенатор Хардести рассмеялся:

— Конечно, нет, сэр. Уверяю вас, мои замечания носят исключительно дружеский характер. Это совершенно естественный интерес к семье, с которой я общался долгое время, и тревога за них тоже вполне понятна. И будет очень жаль, если все эти неприятности, оставшиеся в прошлом, выйдут наружу. Очень, очень жаль.

— Я же сказал, что ваша дочь будет в безопасности, — процедил Мэтью сквозь зубы. — Что вам еще надо?

Сенатор Хардести подался вперед.

— Вы слишком быстро дали это обещание, сэр, как будто мое желание охранять Мариетту — глупость. Но я люблю дочь и хочу, чтобы вы охраняли ее постоянно, я хочу, чтобы вы благополучно доехали до Санта-Инес. Вы должны усвоить это… до того, как завтра я ее отпущу.

Мэтью молча смотрел на него добрых полминуты, потом отставил свой бокал в сторону и сказал:

— Мне кажется, что вы должны рассказать еще кое-что, то, чего я пока не знаю. Давайте выкладывайте, а там посмотрим.

Сенатор побледнел, и всю его самоуверенность как рукой сняло.

— Но это все, больше сказать нечего! Я только хочу быть уверен, что Мариетга будет в безопасности. Неужели это желание, вызванное отцовской любовью, кажется вам таким странным?

Мэтью разразился саркастическим смехом:

— Сенатор, ничего с вашей дочкой не случится, разве что какие-нибудь парни попытаются за ней поухаживать или соседи-зануды будут докучать ей своей болтовней. Но проводники всегда приглядывают за женщинами, которые путешествуют одни, а с соседями она как-нибудь справится.

Я бы еще мог понять, если бы вы наняли какую-нибудь леди в качестве компаньонки или заплатили бы доверенному человеку, чтобы тот охранял ее, но поднимать такой шум, вызывать федерального маршала только для того, чтобы он всю дорогу до Санта-Инес держал вашу дочурку за руку… Нет, сэр, это уже слишком. Так что объясните, зачем я вам, и тогда я смогу помочь.

Сенатор Хардести побледнел еще больше, хотя казалось, что больше уже некуда.

— Мне нечего больше сказать, — твердил он. — Мариетта — мое единственное дитя, и, кроме того, дочь сенатора Соединенных Штатов — прекрасная мишень для любого злодея и клеветника.

Мэтью посмотрел на собеседника с большим недоверием:

— Ха! Это самая лучшая шутка, какую я слышал за последний год. Неужели вы серьезно думаете, что кто-нибудь будет тратить силы на похищение, вместо того чтобы просто купить вас? Это было бы и легче, и дешевле. Будет вам, приятель.

— Послушайте, что вы себе позволяете?!

— Нет, это вы послушайте, — сердито прервал сенатора Мэтью. — С меня хватит! Не затем я приехал в Сакраменто, чтобы выслушивать всякий бред и дурацкие угрозы надутого политикана. Я здесь потому, что вы велели моему боссу, настоящему бесхребетнику, прислать вам маршала Кейгана. Вы хотели меня, — он ткнул пальцем в сенатора, — и вы меня получили. Если вам не нравится, я упакую свои вещи и отправлюсь домой. И буду счастлив, как петух в курятнике.

Сенатор Хардести был отличным дипломатом, Мэтью понял это сразу, потому что старик тут же подобрел и заговорил медоточивым голосом:

— Ни о каком недовольстве не может быть и речи, именно таким я вас себе и представлял.

— Ну хорошо. — Мэтью постарался говорить спокойнее. — Давайте сядем и поговорим, и вы ответите на все мои вопросы, иначе я уеду и вашей дочке самой придется добираться до Санта-Инес.

Наверное, не стоило так давить на старика, думал Мэтью несколько часов спустя, лежа на маленькой кровати. Никаких результатов он, конечно, не добился. Может, сенатор Хардести и в самом деле человек измученный и сломленный, но он не сказал ни слова о том. что так интересовало Мэтью. Этот старик — заядлый лгун, с таким лучше не связываться. В этом деле, разумеется, была своя закулисная сторона, однако сенатор не собирался показывать ее, он только хотел, чтобы его дочь была в безопасности. Хардести повторял эту фразу без конца, но беда в том, что Мэтью так и не понял, от кого или от чего нужно охранять девушку.

— Эмма, милая. — Мэтью погладил обнаженную руку женщины, которая спала рядом, уткнувшись в его плечо. — Давай просыпайся скорее — уже светает, мне пора уходить.

Женщина пошевелилась, недовольно пробормотала что-то и положила руку ему на плечо, как будто хотела удержать его. Мэтью засмеялся и принялся ее щекотать.

— Давай же, моя сладенькая, вставай, старушка, а то я опоздаю на вокзал.

— Мэтью, — сонно запротестовала она и толкнула его кулаком, потому что он не переставал ее щекотать. — Прекрати, или я убью тебя!