Сквозное. Навылет

Денис, однажды услышав, категорично объявил, что в его дворе ничего подобного не будет, в детстве с головой хватило. Но Ирина Семеновна, заметно поумерив пыл, все же продолжала с Талой опытом делиться, «чисто гипотетически», для общего развития, так сказать. А еще, тоже больше втихую, когда Шустов уезжал, женщина рассказывала ей то, что сама знала из детства Дениса и Гриши, а еще некого Стаса Гончаренко. Не особо много, но какие-то забавные истории, которые по селу ходили. Последняя фамилия показалась Тале знакомой, кажется, Денис упоминал пару раз при ней, так что слушала с интересом, жадно впитывая любые крохи информации о любимом.

Поселилась Ирина Семеновна в небольшой пристройке у дома, еще и взялась опекать охранников, живущих в похожем домике у самого въезда на участок.

Ристи тоже хорошо принял нового жителя, так что бытовую сторону Денис закрыл, как и обещал.

Разумеется, продолжали они заниматься и лечением. Тала успела сдать все анализы, которые желали изучить врачи. И результаты их обнадеживали, вроде бы позволяя приступить к следующему этапу, к чему теперь и готовились.

Глава 32

Через три недели

Сегодня Тала должна была на несколько дней лечь в больницу. После операции прошло чуть больше месяца, и ее анализы позволяли приступить к терапии радиоактивным йодом. Ни Тала, ни Денис тем более, не собирались затягивать и оставлять хоть минимальный шанс раку. По факту, врачи настаивали на трех сутках в больнице, но муж решил, что лучше за ее состоянием понаблюдают чуть подольше. Разумеется, он планировал эти дни провести максимально рядом с ней, за исключением оговорок, которые вносила сама подобная терапия.

Хотя Шустова и радиация не удержала бы вдали, несмотря на все предостережения врачей. Пришлось Тале просить его соблюдать рекомендации. Денис пообещал… Правда, и теперь у нее оставались сомнения, что послушает.

— Двери будут открыты постоянно! — с прорывающимся рокотом явного гневного несогласия отрезал тогда в кабинете врача ее муж. — Понимаю все, но настолько, насколько это возможно. И я не сойду с порога, плевать, хоть все эти сутки!

Заявил Денис, как-то мигом дав всем понять, что он от больницы камня на камне не оставит, если кто-то просто рискнет между ним и его женой в проходе тех самых дверей оказаться.

Честно говоря, по реакции врачей, Тала сделала вывод, что никто и не рискнет, самоубийц не было. И, кажется, только она его в таком настроении не опасалась.

Однако, чтобы в полной мере выделить эти несколько дней, никуда не отлучаясь, Денис должен был какие-то свои вопросы закрыть. В нюансы ее никто не посвящал, понятное дело, но Тала так поняла, что ситуация сейчас напряженная. Накопилось много моментов, пока он неотлучно при ней был, помогая после операции и амнезии адаптироваться, и теперь должен был наверстать. Учитывая, что подробностей о своей деятельности Денис так и не раскрывал, догадки в голову лезли самые страшные, что не улучшало настроя, конечно.

Последние дня четыре Денис уезжал надолго, возвращаясь к вечеру. Тала успела только за эти дни две огромные картины раскрасить, пытаясь так унять нервы. К пианино в таком настроении почему-то подойти не могла, руки дрожали, выдавая ее нервозность и напряжение, все время сбивалась, как проецируя этим свое состояние. А Денис, если слышал, мрачнел и словно больше становился хмурым.

Тала не хотела добавлять ему тревог. Очевидно, и Денис изменить ситуацию сейчас не мог, так зачем еще нервы мужу вытягивать? Часто, возвращаясь, Шуст продолжал работать и дома в своем кабинете. Тала ему туда ужин приносила, буквально на двадцать минут вырывая из созвонов, которые ей слушать не полагалось, и переписок. Вместе ели, чуть отвлекаясь, а потом… Она вновь шла рисовать или в гостиную играть с Ристи, Денис же занимался делами.

И только ночью все было так, как всегда: даже если Тала умудрялась уснуть к тому моменту, как Денис поднимался, муж дорывался до нее, что называется, словно просто не мог удержаться. А она так изводила себя догадками о том, что у него происходит, что сама готова была любым способом оказаться ближе. И совершенно не противилась, если Денис ее будил. Сама жаждала, может, не столько секса, сколько того ощущения, когда они одним целым становились, абсолютной близости.

Но последней ночью Денис просто крепко обнимал ее, Тала не стала бы утверждать и то, что муж заснул, хоть на минуту. Ощущение, словно пытался «надержаться», напитаться самим ощущением ее тепла и тела в его руках, распластанного по нему. Грядущие сутки физической невозможности прикоснуться явно вызывали глухую ярость у Шустова. Но Денис понимал причины и необходимость, потому просто внутри бесился, что, казалось, вообще, лишь Тала и улавливала.

Поднялся муж рано, еще и шести утра не было, когда приехал Григорий. Они собирались еще что-то обсудить перед тем, как Денис с Талой в больницу уедут.