Слабо не влюбиться? (СИ)

Да-да, вы не ослышались, меня правда так зовут. Мама мечтала дать дочери какое-нибудь красивое необычное имя и, видимо, начитавшись сказок, остановила свой выбор на Василисе. Только родительница не учла один момент: людям лень произносить имя, которое состоит аж из четырех слогов. Поэтому окружающие величают меня просто Васей. Даже она сама.

— Тук-тук! Дети, с вами все в порядке? — снаружи раздается обеспокоенный голос дяди Макара, Тёмкиного отца. — Вы уже полчаса сидите в ванной.

Мы с другом заговорщически переглядываемся, и между нами происходит очередной безмолвный диалог:

— Ну, ни пуха ни пера, малая!

— К черту!

Мысленно желаем друг другу удачи и запасаемся терпением, ведь предки, несомненно, заметят его проколотое ухо и устроят жуткий скандал. Но делать нечего: назад дороги нет.

Глава 2

— И чем это вы там занимались? — окидывая нас подозрительным взором, интересуется дядя Макар.

Округляю глаза, изображая святую невинность, и в задумчивости приподнимаю плечи, ибо вразумительный ответ никак не приходит в мою пустую голову.

— Мыльный раствор готовили. Для пузырей, — тут же находится Артём, стоящий за моей спиной.

Оглядываюсь на друга и замечаю, что он усиленно выворачивает голову в сторону, стремясь демонстрировать отцу исключительно здоровое ухо.

— Понятно, — тянет дядя Макар, по-прежнему глядя на нас с явным недоверием. — А что у тебя с шеей, сын? Заклинило?

— Угу, продул, наверное, — отзывается Тёма.

И я, не удержавшись, прыскаю в кулак.

Вечно у меня так — в критических ситуациях стабильно пробивает на ха-ха. Зачем? Почему? Непонятно. Нервишки, видать, шалят.

— Что смешного, Вася? — тут же настораживается мужчина.

Вот черт! Кажется, я опять все запорола своими идиотскими смешками! На этот раз Тёма меня точно убьет!

— Да ничего, просто анекдот вспомнила, — отчаянно пытаюсь спасти положение дел.

— Продул, говоришь? — внимание дяди Макара вновь обращается к сыну. — А ну-ка повернись!

— Не могу, — мальчишка предусмотрительно отступает на шаг. — Совсем не двигается. Пойду лучше намажу чем-нибудь.

Он устремляется к стене, очевидно, намереваясь вдоль нее проползти в свою комнату, но, к несчастью, дядя Макар его опережает. Быстро подлетает к сыну и, схватив его за белокурые патлы, поворачивает голову силой.

— Твою ж… дивизию, — ошарашенно выдыхает мужчина, увидев Тёмкину пылающую мочку. — Это что еще такое?

— Отпусти! — мальчишка вырывается из отцовского захвата. — Ну подумаешь, ухо проколол! Че в этом такого?

Знаете, меня всегда поражало, как Артём разговаривает с предками — дерзко и уверенно, будто он с ними на равных. И это при том, что его родители гораздо более строгие, чем мои. Если честно, у меня от одного только взгляда на сведенные брови дяди Макара душа в пятки уходит, а Тёма еще и огрызаться умудряется. Совсем бесстрашный!

— Че такого?! — взвивается мужчина. — У меня сын, как баба, серьги носит!

— Почему сразу как баба? — возмущается мой друг. — Сейчас так модно вообще-то!

— У кого так модно?! У лиц нетрадиционной ориентации?

— Па! — Артём закатывает глаза. — Ну что за мракобесие?

— Алина! Алин! — его отец повышает голос. — Иди полюбуйся, что твой сын вытворяет!

Забавно, когда Тёма притаскивает пятерки из школы или побеждает в очередном спортивном соревновании, дядя Макар называет его «мой сын». Но стоит мальчишке провиниться или выкинуть какую-нибудь шалость, как мужчина в разговорах с женой тут же меняет слово «мой» на «твой».

— Что случилось? — в дверях показывается запыхавшаяся тетя Алина с кухонным полотенцем в руках.

— Артём сделал пирсинг, — с угрюмым видом констатирует ее супруг.

— Господи! Где?

— Так и подмывает ответить в рифму, — кисло шутит мужчина.

— Макар! — она выпучивает глаза. — Ну не при детях!

— Эти дети… — он бросает на нас гневный взгляд через плечо. — Эх, так бы и дал по шее!

Он легонько замахивается на Артёма, но тот как ни в чем не бывало продолжает давить обворожительную лыбу, которая на этот раз адресована матери, взволнованно бегающей по нему глазами.

— Ну иди сюда, паршивец, дай хоть посмотрю на твой пирсинг, — устало вздохнув, тетя Алина манит сына пальцем.

— Только не трогай, — предупреждает мальчишка.

— Не трогаю, не трогаю, — ворчит она, рассматривая плоды моих стараний. — Иглу хоть простерилизовали?

— Да, на огне, — подаю голос я, внимательно наблюдая за ее реакцией.

Тетя Алина — врач. Пускай невролог, но все же. Если с Артёминым ухом будет твориться что-то совсем уж неладное, она, наверное, заметит.

— Ладно, — женщина вздыхает. — Надеюсь, второе ухо прокалывать не планируешь?

— Пока нет, — пожимает плечами Артём. — А дальше — кто знает.

Его родаки быстро переглядываются. Ох, нарвется он однажды на ремень! Сдадут у дяди Макара нервы, попомните мое слово!

— Теть Алин, — переключаю внимание раздраженных взрослых на себя. — Я когда прокол сделала, так крови много было… Как думаете, это нормально?

— Сосуд, наверное, задела, — предполагает она. — Понаблюдаем за ухом. Посмотрим, как заживает.