Слабость Виктории Бергман (сборник)

Посещение ледяного бара удачно завершило десятичасовую программу конференции. Единственное, что прокурор усвоил за сегодняшний день, – это что в дни вроде этого ничего усвоить нельзя. За исключением, может быть, того, что японцы, во всяком случае входившие в группу, совершенно некритично относятся ко всему, что выглядит хоть немного по-шведски, будь то мебель из Эльмхульта, виски из Естрикланда или селедка из Эрнкёльдсвика.

– Is this Swedish? – Прокурор нехотя обернулся. Человек, похлопавший его по плечу, косоглазо улыбался, указывая на свой стакан. – Swedish ice?[149]

– Yes, – пробормотал фон Квист. – Ice from Jukkasj"arvi. Everything in this bar is made of ice from Jukkasj"arvi

[150]. – Он похлопал ладонью по блестящей барной стойке и попытался улыбнуться в ответ, но и сам знал, что ему это не удалось. Когда он бывал пьян, мимические мышцы не слушались его и лицо только перекашивалось в гримасе. К тому же он едва сомкнул глаз в последние несколько дней, и переутомление сделало его раздражительным.

– It is fantastic. Swedish ice is fantastic! And Swedish ice hockey also fantastic![151]

Фон Квист фыркнул. Весенний разгром шведской команды в чемпионате мира по хоккею еще не стерся из памяти – лишь четвертое место в финале в Канаде. Он отвернулся от японца, поднес стакан ко рту и проглотил содержимое.

– Повторить, – буркнул он бармену, со стуком ставя стакан на стойку.

По мере того как прокурор глоточками потягивал четвертый или пятый стакан виски за вечер, настроение у него все больше портилось. Надо было отдохнуть от япошек. Пусть кто-нибудь другой проследит, чтобы косоглазые вернулись к себе в номера в целости и сохранности, хотя прокурор подозревал, что кое-кому из них придется провести ночь в обнимку с унитазом, а завтра утром на заключительной части конференции они будут напоминать привидения. Это потому, что у них низкая сопротивляемость воздействию алкоголя. Прокурор полагал, что причина тому чисто биологическая – нехватка энзима, который расщепляет промилле, или что-то в этом роде. Но то, что завтрашний день также может быть испорчен, не играло никакой роли – прокурор был убежден, что обмен опытом не имеет смысла из-за культурных различий и в особенности из-за непреодолимого языкового барьера. Иными словами, япошки с тем же успехом могли бы остаться дома.

Прокурор решил выкурить сигару и откланяться. Ему надо было подумать, хоть он и понимал где-то в глубинах алкогольного тумана: завтра он не вспомнит ничего из того, что надумает в своем теперешнем состоянии. Но он все же извинился, протиснулся через толпу, снял варежки и неуклюжую серебристую куртку и вышел на улицу, чтобы немного побыть в покое.

Он успел лишь зажечь сигару – и тут кто-то похлопал его по плечу.

Какого хрена, злобно подумал прокурор. Они как один большой чертов пластырь.

Он обернулся и хотел было сказать какую-нибудь резкость, как вдруг в лицо ему ударил крепко сжатый кулак. Щеку обожгло золой от сигары, которая рассыпалась в труху и упала на землю.

Прокурор зашатался, чуть не потеряв равновесие от удара.

– Какого черта…

Сначала он почувствовал просто тупое удивление. Потом кто-то схватил его за галстук. Увидев, кому принадлежит исполинский кулак, прокурор испугался по-настоящему.

Украинец. Тот, с кроликами.

С застывшей улыбкой, поразительно спокойно нападавший достал стилет. В прокуроре тут же активировался защитный механизм, приведший в движение самые выносливые и быстрее всего реагирующие мышцы. Те, которые управляют глазами.

Прокурор зажмурился и стал умолять о пощаде.

Он послушный лакей, забывший свое место, трагическая фигура, он добровольно вырядился в серебристый костюм мишленовского человечка, чтобы по приказу высшего начальства подхалимничать перед чужаками.

Через десять секунд прокурор обнаружил себя на коленях на мокром асфальте. Изо рта свисал отрезанный галстук. Украинец исчез.

В чем дело?

На земле перед прокурором стояла большая картонная коробка.

На фон Квиста накатила волна крайней усталости. Он сел на бордюр, уставившись на коробку и чувствуя, как от сырого асфальта намокают брюки.

С отсутствующим выражением лица прокурор открыл коробку.

В ней лежало что-то черное, волокнистое. Частично замотанное в белую ткань.

Сначала он не рассмотрел, что это, но когда нагнулся и осторожно сунул руку в коробку, то понял, что сейчас произойдет.

Как только он взялся за предмет, тот внезапно обрел форму и смысл, и прокурору показалось, что предмет тянется к нему.

Это была высушенная, сморщенная, усохшая человеческая рука.

Лонгхольмен

Лонгхольмен – это остров в центре Стокгольма, представляющий собой отдельный район города. Остров в километр длиной и от силы полкилометра шириной долгие годы был островом-тюрьмой.