Слабость Виктории Бергман

Жизнь, которую она всего несколько месяцев назад считала само собой разумеющейся, как ветром сдуло, и сейчас она не представляет себе даже, каким будет следующий день.

Она включает радио, чтобы заглушить собственные мысли.

Уже сейчас она ощущает страх перед необходимостью просыпаться одной в пустом доме.

Хаммарбю Шёстад

[86]

По пути домой из Грисслинге София Цеттерлунд останавливается на бензоколонке “Статойл” на подъезде к Хаммарбю Шёстад и переодевается в туалете магазинчика. Там же она запихивает в урну дорогое, но пострадавшее от пожара платье. Хихикает про себя при мысли о том, что оно стоило более четырех тысяч крон. Вернувшись в магазин, она покупает большой кусок французского козьего сыра “Шевр”, пачку печенья, банку черных оливок и упаковку клубники.

В тот момент, когда она расплачивается, у нее в кармане начинает вибрировать телефон. На этот раз она вынимает его и смотрит, кто звонит.

Пока она забирает сдачу, вибрация у нее в руке прекращается. Два пропущенных звонка, читает она на дисплее и прощается с продавщицей. Выяснив, что ей звонила Жанетт Чильберг, она сует телефон обратно в карман.

Позже, думает она.

На пути к выходу она видит стойку с очками для чтения. Ее взгляд сразу выхватывает такие же очки, как она украла в новогоднее утро чуть более полугода назад, и она останавливается.

Она поехала на Центральный вокзал и купила билет до Гётеборга. Туда и обратно. Восьмичасовой поезд отошел точно по расписанию, и она уселась с чашкой кофе в пустом вагоне-ресторане.

Сразу после отправления вошел проводник, чтобы прокомпостировать билет, она предъявила билет, а другой рукой намеренно опрокинула на стол чашку с горячим кофе. Она закричала, и проводник побежал принести что-нибудь, чем можно вытереться.

Она улыбается воспоминанию и снимает очки со стойки. Надевает их и рассматривает себя в маленьком зеркале.

Проводник принес ей салфетки, и она усиленно выпячивала грудь, наклоняясь вперед, чтобы спросить, остались ли на блузке пятна. Он, вероятно, вспомнит ее в случае, если потребуется проверять ее алиби.

Но ей даже не пришлось показывать полиции прокомпостированный билет, оплаченный ее кредитной карточкой. Они проглотили ее историю целиком и полностью.

Когда поезд остановился на станции “Сёдертелье Южная”, она быстро проскользнула в туалет, убрала волосы в строгий узел и надела украденные очки.

Перед выходом из поезда она вывернула свой черный плащ наизнанку и вдруг оказалась одетой в светло-коричневый плащ. Она села на скамейку, закурила и дождалась электрички обратно в Стокгольм, к Лассе.

Говорить было не о чем, думает она, вешая очки обратно на стойку.

Ее бы не устроило никакое объяснение.

Он предал ее.

Насрал на нее. Унизил.

Ему не было места в ее новой жизни, и все. Если бы она просто бросила его, послала бы к черту, это не принесло бы ей удовлетворения. Он бы по-прежнему где-то обитал. Возможно, со своей настоящей женой, или один, или вместе с еще одной женщиной. Не имело значения. Самое главное – он бы по-прежнему существовал.

Она выходит из магазина при бензоколонке, идет к машине и только тут чувствует, что ее волосы пахнут дымом, но по приезде домой она примет ванну.

Открывая дверцу машины, она думает о том, как обнаружила Лассе развалившимся на диване в гостиной. Почти пустая бутылка виски свидетельствовала о том, что он, вероятно, сильно пьян.

Если мужчина, которого уличили в том, что он десять лет вел двойную жизнь, напившись, кончает с собой, это едва ли можно считать удивительным.

Скорее ожидаемым.

Она заводит машину. Мотор начинает стрекотать, она включает первую скорость и выезжает с бензоколонки.

Он громко храпел с открытым ртом, и ей пришлось взять себя в руки, чтобы не поддаться импульсу разбудить его и призвать к ответу.

Она тихонько прошла в ванную и вытащила кушак из вишневого халата Лассе, который тот украл из гостиницы в Нью-Йорке.

Она едет в сторону города.

На запад, по дороге номер двести двадцать два. За ветровым стеклом мелькают уличные фонари.

Лассе лежал на боку, спрятав лицо и оставив затылок незащищенным. Важно было, чтобы узел сразу попал на нужное место и не оставил более одного отпечатка. Она связала удавку и осторожно перекинула ему через голову.

Когда узел оказался в точности на нужном месте и оставалось только затянуть, она вдруг утратила решимость.

Засомневалась, просчитывая риски, но не обнаружила ничего, что могло бы ее выдать.

Покончив с ним, она вернется на Центральный вокзал и дождется вечернего поезда из Гётеборга, а потом отправится забирать машину с подземной стоянки. На машине к тому времени уже будет лежать штрафная квитанция, но когда охранники увидят у нее чек, свидетельствующий об оплате парковки, им, естественно, придется перечеркнуть штраф. Тем самым они подкрепят, если не подтвердят, ее рассказ о том, что она в течение дня ездила на поезде в Гётеборг и обратно.

Она поворачивает направо, едет по мосту, а затем въезжает в туннель под гостиницей “Кларион”.

Дисциплина, думает она. Надо быть начеку, нельзя действовать импульсивно, иначе тебя могут разоблачить.