Слабость Виктории Бергман

Успокойся, велела она себе. Недавно шел сильный дождь. Сколько времени надо, чтобы просохли кожаные сапоги?

София потянулась за курткой. Куртка тоже оказалась влажной, и София стала рассматривать ее внимательнее.

На одном рукаве дыра, сантиметров пять в длину. В потертой хлопчатобумажной подкладке София нашла несколько мелких камешков.

Из кармана что-то торчало.

Что там еще, черт возьми?

Карточка, снятая “поляроидом”.

Глянув на фотографию, София перестала понимать, чему верить.

На карточке была она сама, лет десяти, на пустынном берегу.

Дует сильный ветер, и ее длинные светлые волосы летят почти параллельно земле. Из песка торчит ряд сломанных деревянных шестов, а на заднем плане виден приземистый маяк в красно-белую полоску. Силуэты чаек светятся на фоне серого неба.

Сильно забилось сердце. Фотография ничего не говорила Софии, место было ей совершенно незнакомо.

прошлое

Она не спит, прислушиваясь к его шагам, и играет, что она – часы. Когда она лежит на животе – это шесть, на левом боку – девять, а когда на спине – это полночь. Поворачивается на правый бок – и вот уже три часа, снова на живот – шесть. На левый бок – девять, на спину – снова полночь. Если она сможет управлять часами, то он не поймет, сколько времени на самом деле, и оставит ее в покое.

Он тяжелый, его спина поросла волосом, он вспотел и воняет аммиаком – два часа возился с машиной, которая разбрасывает удобрения. Ругательства из сарая были слышны даже в ее комнате.

Костлявые бедра давят ей на живот. Она лежит, уставившись в потолок над его резко ходящими вверх-вниз плечами.

Потолок покрыт датским флагом: дьявольский крест, цвета – кроваво-красный и скелетно-белый.

Проще делать, как он хочет. Гладить его по спине, стонать ему в ухо. Тогда все сократится до устойчивых пяти минут.

Когда пружины старой кровати перестают скрипеть и он уходит, она поднимается и идет в туалет. Надо смыть вонь от удобрений.

Он механик из Хольстебро, и она зовет его Хряк из Хольстебро – по породе свиней, которую издавна разводят в этой местности. Обычно их забивают на мясо.

Его имя она записала в свой дневник вместе с другими, а первым в списке идет ее фермер-свиновод, которому она должна быть благодарна за крышу над головой.

Довольно хорошо образованный, юрист или вроде того. Когда не режет свиней на ферме – работает в Швеции. За глаза она зовет его Немчик.

Немчик гордится тем, что работает старыми, проверенными способами. Ютландскую свинью следует опалить, а не обваривать, чтобы удалить щетину.

Она откручивает кран и трет щеткой руки. Пальцы опухли из-за работы со свиньями. От щетины, застрявшей под ногтями, начинается воспаление, хоть надевай рабочие перчатки, хоть нет.

Она убивает их. Убивает электрическим током, выпускает им кровь, убирает после забоя, вычищает стоки в полу, выбрасывает отходы. Однажды он велел ей убить свинью с помощью специальной маски, и она едва не применила маску к нему самому. Только ради того, чтобы увидеть, как его глаза стекленеют, точно у забитой свиньи.

Отскребясь более или менее дочиста, она вытирается и возвращается к себе.

Я не выдержу, думает она. Надо выбираться отсюда.

Одеваясь, она слышит, как заводится старый автомобиль Хряка из Хольстебро. Она отводит занавеску и выглядывает в окно. Машина выезжает со двора. Немчик направляется в сарай, чтобы продолжить с удобрениями.

Она решает уйти на Грисетоудден и, наверное, по мосту Оддесунд.

Ветер проникает под одежду, и хотя на ней кофта и ветровка, она трясется от холода, не успев дойти до заднего двора.

Она идет дальше, к железнодорожным путям, и по насыпи выходит на мыс. То и дело ей попадаются остатки дотов и бетонных бункеров времен Второй мировой войны. Мыс сужается, вскоре она видит воду уже с обеих сторон, а рельсы сворачивают налево, на мост. Метров через двести – триста – маяк.

Спустившись на берег, она понимает, что она здесь совсем одна. Дойдя до приземистого маяка в красно-белую полоску, она ложится на траву и смотрит в прозрачно-синее небо. Вспоминает, как когда-то лежала вот так и услышала голоса в лесу.

Тогда тоже дул сильный ветер, а слышала она агуканье Мартина.

Почему он исчез?

Она думает, что кто-то утопил его. Он пропал возле мостков в ту минуту, когда там появилась Девочка-ворона.

Но воспоминания расплывчаты, в них зияет провал.

Она медленно катает травинку между пальцами, наблюдает, как крутящаяся метелка меняет цвет под лучами солнца. На верхушке стебля она видит каплю росы, под которой замер муравей.

У муравья нет одной из задних лапок.

– О чем думаешь, муравьишка? – шепчет она и дует на метелку.