Слабость Виктории Бергман

– Нет, – ответил Карл Лундстрём с усмешкой. – Но, как я уже говорил, я знаю людей, которые покупали. Андерс Викстрём купил детей, заснятых в фильмах, про которые я только что рассказывал.

София сглотнула. В горле жгло, руки дрожали.

– Какие у вас возникали ощущения от подобного зрелища?

– Я возбуждался. – Он снова усмехнулся. – А вы как думали?

– Вы сами участвовали?

Он засмеялся.

– Нет, я только смотрел… Бог свидетель.

София наблюдала за ним. Ртом он по-прежнему улыбался, но глаза казались печально пустыми.

– Вы часто возвращаетесь к Богу. Расскажите поподробнее о вашей вере.

Он пожал плечами и вопросительно поднял брови:

– О моей вере?

– Да.

Снова вздох. Когда он продолжил, голос его звучал подавленно. – Я верю в божественную истину. В Бога, который существует за пределами нашего понимания. В Бога, который был близок человеку в доисторические времена, но чей голос за прошедшие столетия стал стихать в нас. Чем больше вокруг Бога возникало человеческих изобретений, таких как церковь и священники, тем меньше оставалось от изначального.

– А что является изначальным?

– Гнозис[27]. Чистота и мудрость. Когда Линнея была маленькой, я думал, что Бог присутствует в ней, и… думал, что обрел его. Но не знаю, вероятно, я ошибался. Сегодня ребенок менее чист при рождении. Уже в утробе матери его отравляет гул окружающего мира. Примитивный гул земной фальши и мелочности, бессмысленных слов и мыслей о материальных, бренных вещах…

Они немного посидели молча. София обдумывала услышанное.

Ее интересовало, могут ли религиозные суждения Карла Лундстрёма объяснить, почему он посягнул на собственную дочь, и она почувствовала, что вынуждена приблизиться к центральной теме беседы.

– Когда вы впервые покусились на половую неприкосновенность Линнеи?

– Когда? Ну… ей было три, – с ходу ответил он. – Мне следовало бы еще с годик подождать, но так уж вышло… Можно сказать, случайно.

– Опишите, что вы почувствовали в тот раз. И скажите, как вы смотрите на этот случай сегодня.

– Ну… не знаю. Это трудно.

Лундстрём заерзал на стуле, несколько раз попытался начать рассказ. Его рот открывался и снова закрывался, а адамово яблоко шевелилось, когда он сглатывал.

– Это вышло… как я сказал, более или менее случайно, – выговорил он наконец. – Ситуация была вообще-то неподходящей, поскольку мы тогда жили на вилле в центре Кристианстада. Прямо посреди города, любой мог увидеть, что происходит.

Он остановился и, похоже, задумался.

– Я купал ее у нас на участке. У нее был надувной бассейн, и я спросил, можно ли мне тоже искупаться, она согласилась. Вода показалась мне холодноватой, и я прихватил с собой шланг, чтобы добавить теплой. На конце у него была такая старая металлическая насадка с шариком сверху. Шланг весь день пролежал на солнце, и насадка была теплая, приятная на ощупь. Тогда она сказала, что это писька…

Он, казалось, смутился. София кивком показала ему продолжать.

– Я понял, что она думает о моей, или даже не знаю… – Как вы себя при этом почувствовали?

– У меня прямо в голове помутилось… Во рту появился привкус железа, немного похожий на кровь. Может, это исходит от сердца?

Ведь вся кровь оттуда.

Он умолк.

– Значит, вы засунули в нее насадку от шланга и не считаете, что поступили неправильно? – Софию подташнивало, она из последних сил скрывала отвращение.

Карл Лундстрём сидел с усталым видом и не отвечал.

Она решила двигаться дальше.

– Вы говорили, что думали, будто обнаружили в Линнее Бога. Это как-то связано с тем, что произошло в Кристианстаде? С вашими мыслями о том, что правильно, а что нет?

– Вы не понимаете… – Он медленно покачал головой.

Теперь он смотрел Софии прямо в глаза и, не торопясь, развивал свое рассуждение:

– Наше общество строится на сконструированной морали… Почему человек не идеален, если он создан по образу и подобию Бога?

Он развел руками и ответил на вопрос сам:

– Потому что Библию написал не Бог, а люди… Истинный Бог находится вне ощущений правильного и неправильного, вне Библии…

София поняла, что сейчас он пойдет по кругу в своих разглагольствованиях о правильном и неправильном.

Может, она с самого начала задала не тот вопрос?

– В Ветхом Завете Бог непредсказуем и завистлив, поскольку он на самом деле человек. Существует изначальная истина о человеческой сущности, которая библейскому Богу неизвестна.

Взглянув на часы, она увидела, что их время на исходе, и не стала его прерывать.

– Гнозис. Истина и мудрость. Вам бы следовало это знать, поскольку вас зовут София. Имя греческое и означает мудрость. В гностической мысли София олицетворяет женское начало, которое является причиной падения.