Сладкая месть

Если так, то она ведет себя глупо, подумал Уолтер. Он дал слово ее отцу. Ей бы следовало знать, что он не станет искать себе жену, если только не получит официального отказа. Жена не имела права ревновать мужа к его любовным утехам с другими партнершами или, по крайней мере, не должна выказывать свою обеспокоенность маленькими утехами мужа. Но Уолтер не забыл того, что сказала ему Джоанна... а принц Ллевелин фактически повторил потом то же самое. Он сказал, что женщины Роузлинда хранят верность своим мужьям, но ждут в ответ взаимной учтивости.

Хотя Уолтер не испытывал недостатка в компании, переходя от одной группки молодежи к другой, эти разговоры не представляли для него большого интереса. В основном его просили рассказать о «проклятой битве», каковой он начинал уже ее считать. Таким образом, глаза его часто блуждали по залу, постоянно натыкаясь на Сибель, и каждый раз, когда он видел ее, она находилась в обществе одного из своих родственников. Несомненно, она не танцевала с мужчинами, не являвшимися членами ее семьи, и даже когда он видел ее за разговором, то беседовала она в группке, состоящей из ее родственников.

Уолтера все больше одолевало беспокойство. Если такое неожиданное согласие Сибель на помолвку с ним имело своей целью предупредить действия Мари, не являлось ли это намеренное увертывание от всех мужчин, не связанных с ней кровными узами, очередным сигналом? А если так, не следовало ли ему смириться с этим и бросить ухлестывать за Мари?

12

Свадьба прошла весело. Рианнон не была из робких девушек, а Саймон стяжал себе такую репутацию, что новобрачные шуточки отличались более чем приемлемой непристойностью. Кое-кого из гостей озадачил тот факт, что в брачное ложе подложили огромного серого кота, но поскольку новобрачная пара встретила присутствие животного одобрительными возгласами и смехом, те, кто не знал Мэта, вскоре забыли о нем.

Одним из немногих, кто отправился спать не в лучшем построении, был Уолтер. Он перенес тяжелую ночь. Два дня он почти ничего не делал, только сидел и осторожно передвигался. Его тело ныло и требовало встряски. Не испытывал физической усталости, он все время чувствовал боль в плече и колене, знал, что привычные, удобные позы, в которых он, как правило, спал, были для него недоступны. Но хуже всего то, что его тело требовало не только встряски. Восдержание длилось дольше обычного, и поэтому он истосковался по женщине. Еще больше эту потребность усилили шуточки и намеки брачной церемонии, да и постоянные контакты с Сибель в течение всего дня, поскольку страсть к ней раздразнила его аппетит до предела.

В его нынешнем положении найти женщину не представлялось возможным. Если бы он лег спать в зале, все было бы иначе. В связи с большим количеством прибывших на свадьбу гостей, служанкам пришлось покинуть свои обычные покои, что сделало их весьма доступными. К тому же на праздник в Билт стеклись со всех окрестных городков и среди них те, кто торговал своими прелестями. Но Уолтер не мог привести женщину в палату, которую он делил с двумя юными пареньками. Молодой Иэн был еще, в сущности, нерешительным ребенком, но даже если Вильям таковым и не был, оба являлись братьями Сибель.

Покинуть комнату Уолтер тоже не мог. Из-за возбуждения перед предстоящим турниром Вильям спал очень неспокойно, если спал вообще. Отсутствие Уолтера в течение любого отрезка времени, безусловно, вызвало бы вопросы в светлой голове этого юноши. Уолтер закрыл глаза и попытался переключить мысли на проблему, связанную с кастеляном Рыцарской Башни. Но это лишь вернуло его к раздумьям о Сибель, о ее тревоге за него, о ее уме, скорее усилив наполнение плоти, чем ослабив ее.

В конце концов, полный греховных дум и неудовлетворенности, Уолтер уснул настолько тревожным и неспокойным сном, что тотчас же проснулся, когда начал ворочаться Вильям.

В этот ранний час в зале царил настоящий хаос – слуг поднимали с постели пинками и ударами; те, кто уже проснулся, осторожно пробирались, чтобы разжечь огонь в каминах, между теми немногими, кто все еще спал на тюфяках; слуги более высокого ранга испуганно таращились на рыцарей, которые ютились на походных кроватях поближе к большим каминам. Этих людей нужно было поднять, чтобы убрать спальные приспособления и накрыть на их месте столы. На завтрак, предназначенный для всех, должны были подать пироги с мясом, сыр, хлеб и вино. К сожалению, танцы и попойка продолжались до поздней ночи предыдущим вечером и будить спящих на мессу и трапезу было делом нелегким, да и не безболезненным – ни для спящих, ни для слуг, которых, как правило, били за выполнение этих обязанностей.