Сладкая песнь Каэтаны

Полидоро дрожал от холода. Того самого холода, который охватил его рано утром, когда он поднимался на шестой этаж «Паласа» в надежде найти там Каэтану, не зная, что сказать ей. Дверь была распахнута настежь. На полу – пустые ящики от комода, разбросанные бумаги. Сборы были спешными. У актеров рука набита собирать пожитки. На стене оставили фотографию греческой певицы: черное платье, на шее – православный крестик.

Увидев фотографию, Полидоро зарыдал и бросился на кровать. Простыни источали запах и отдаленное тепло Каэтаны. В отчаянии он прижался чреслами к матрасу и стал делать движения, будто под ним Каэтана. Однако устыдился и не довел дело до конца. У него возникло такое чувство, будто он оскверняет труп, который распорядился выкопать из могилы для собственного удовольствия.

– Как же они выехали со всем багажом? – спросил он, растолкав спящего на диване Мажико.

Тот с трудом проснулся; сонно зевая, попросил прощения.

– Они уехали на том же грузовике, который их привез. Данило нашел шофера в таверне на углу. Он как раз собирался уезжать.

– А Каэтана? – Полидоро опасался, что была драматическая сцена, которая острым ножом резанет его по сердцу.

– Она держалась, будто ничего не случилось. Жестикулировала, как на сцене. Может, чуточку громче обычного отдавала распоряжения, просила поторопиться.

Мажико напряг память, стараясь вспомнить что-нибудь утешительное для Полидоро.

– Ах да, на меня глянула, как обычно, походя. Велела погасить люстру, чтобы свет не потревожил урчавшего у нее на руках кота, оглядела салон. Взгляд у нее был какой-то металлический. И знаете, что сказала? «Передайте жителям Триндаде, что я вернусь через двадцать лет. Если я и вы будем живы. Привезу с собой свою старость и последние иллюзии. Городу, который мечтает только о коровах, не составит труда подождать меня». Села в кузов грузовика в той же одежде, в которой пришла из «Ириса»: плащ и тиара. Балиньо помог ей сесть и пристроился рядом с ней.

От рассказа Полидоро изнемог.

– Она обещала вернуться, – заключил он. Джоконда устремила взор к невидимому горизонту.

Ей не хватало перспективы, не хватало нарядной улицы, украшенной пышными кронами деревьев, на которой мог бы отдохнуть глаз.

– Нелегко будет ждать еще двадцать лет!

– К счастью, многих из нас уже не будет в живых, – сказал Виржилио, безусловно примирившийся с таким исходом.

Послышались радостные возгласы и треск хлопушек: толпа приветствовала троекратных чемпионов мира.

– С каким счетом мы выиграли? – Полидоро понемногу возвращался к жизни.

Диана почувствовала облегчение при мысли, что скоро можно будет вернуться домой.

– Если бы у нас была карта, мы смогли бы определить, куда уехала Каэтана, – сказал Виржилио. Стоявшей рядом с ним Себастьяне хотелось, чтобы он говорил о Бразилии.

– Бразилия слишком велика, Себастьяна. И поэтому она обрекает нас на одиночество, – сказала Джоконда, садясь рядом с Полидоро.

А того вдруг охватило странное волнение. По его знаку все вышли на платформу, словно надеялись, что вот-вот из-за поворота покажется поезд.

– Когда-то она приедет! – Пальмира не знала, в какой стороне счастье, куда ехать на поезде: направо или налево?

– Ты же слышала – через двадцать лет! Полидоро смотрел на грязные рельсы. Он был уверен, что иллюзиям тоже свойственно сходить с рельсов, калеча пассажиров, которые, сами того не зная, доверили свою судьбу несбыточной мечте.

– Каэтана! – крикнул Полидоро, сложив ладони рупором и Глядя на юг, куда дул ветер.

– Я здесь, – отозвалась Джоконда.

Полидоро предложил ей руку. Пора было покидать вокзал. Три Грации и Виржилио шли впереди. Джоконда шла рядом с Полидоро и держалась как сама Каэтана.