Сладкая приманка

— Это ты их, что ли, людьми называешь? — махнул рукой назад толстый начальник лагеря. — Это висельники! Сгорят, и хрен с ними!

— Сейчас с тобой хрен будет, морда жирная! — ввязался откуда-то сбоку высокий крепкий спасатель, в котором я, к своему удивлению, узнала Кавээна.

Он пошел на толстяка, которого милиционер назвал Кузиным, но тот забежал на спины четверых охранников, а они угрожающе вскинули автоматы и недвусмысленно передернули затворы.

— Еще шаг, стрелять буду! — заорал толстый полковник, хотя в руках у него не было никакого оружия. — Всех положу за нападение на лагерь! Слушай мою команду! — закричал он своим охранникам. — Шаг вперед — нападение!

Кавээн остановился и, сплюнув, вернулся к остальным. Пока он шел, в спину ему смотрели четыре ствола… Потом охранники опустили автоматы и вслед за начальником прошли через ворота на территорию лагеря. Кузин выразительно помахал нам рукой, жестами показывая, что разговор окончен и мы должны немедленно покинуть территорию перед воротами.

Ростовский майор, наблюдавший эту сцену, не вмешиваясь, сказал громко и уверенно:

— Садись, мужики, кури! Думать будем, что делать с этим козлом!

— Что тут думать, у меня приказ полковника, — тут же вскинулся милицейский майор, — очистить территорию перед фронтом огня… Он приказ отдал — пусть он и думает! Мое дело доложить…

— У меня тоже приказ, — возразил еще один мужчина, в форме спасателя. — Только тот, кто его отдал, далеко, а я здесь. Мне и думать… Пока ты докладывать будешь, сгорят мужики…

Он кивнул головой на лагерь.

— Или разбегутся, когда бараки гореть начнут, — сказала я.

— У этого козла не разбежишься, — возразил милиционер. — Кузин их постреляет всех до одного. Я его давно знаю… У него смертность в лагере выше, чем в Чечне… Зверь…

— Сволочь он трусливая, твой Кузин, — проворчал Кавээн. — Я б его придушил!

И он сжал свой огромный кулак. Убедительно у него получилось.

Мы расположились на траве неподалеку от колючей проволоки. Мужчины молча курили, перебрасываясь незначительными фразами, а я перебралась поближе к Кавээну и взглянула на него вопросительно…

— Новосибирцы здесь, — сказал он мне тихо. — Ростовцы тоже?

Я кивнула.

В этот момент из леса показалась еще одна колонна спасателей — человек двадцать… Когда они подошли поближе, лица у нас с Кавээном вытянулись: впереди рядом с командиром мы увидели Григория Абрамовича. Значит, москвичи тоже здесь. Непонятно… Что же — и волгоградцы здесь будут?..

Григорий Абрамович не стал разыгрывать комедию и делать вид, что мы не знаем друг друга. Он подошел к нам с Кавээном и сразу же сказал:

— Знаю, знаю — все четыре группы почему-то собрались здесь…

— Четыре? — переспросил Кавээн.

— За москвичами идет отряд волгоградцев, — хмуро пояснил Григорий Абрамович. — Я еще не разобрался, случайность это или чья-то очень хитрая комбинация, но все отряды, которые были у нас под подозрением, оказались здесь…

Он вытер вспотевшую лысину и тяжело вздохнул, переводя дыхание. Быстрая ходьба по лесным дорогам его заметно утомила.

— За своими объектами продолжайте пока следить, вплоть до моего указания об отмене наблюдения, — сказал он. — Что тут у вас с этим Кузиным?

Не спрашивая, откуда Грэгу известна фамилия начальника лагеря, Кавээн вкратце объяснил ситуацию, которая сводилась к тому, что лагерное начальство отказывалось эвакуировать лагерь.

Григорий Абрамович задумался. Потом приказал нам ждать — точно так же, как ростовский майор своим «гвардейцам», и пошел совещаться о чем-то с командиром московского отряда спасателей, который, как я разглядела, носил звание полковника МЧС.

О чем они говорили, мне слышно не было, мы с Кавээном лежали на траве лицом друг к другу, и вскоре к нам присоединился Игорек. Он был хмур, не сказал нам ни слова, лег рядом на спину и уставился в небо.

Не знаю, о чем думали Кавээн с Игорем, судя по их лицам, мысли их одолевали не особенно веселые. А меня не покидало навязчивое ощущение того, что я занимаюсь не своим делом.

Почему, скажите на милость, мы сидим, вернее, лежим здесь, когда совсем рядом бушует в лесу огонь и каждые лишние руки — на вес золота? А нас тут сидит больше ста человек, и все мы ждем неизвестно чего… Ждем, когда этот мерзавец Кузин надумает выводить людей из лагеря. Не может же он их оставить за колючкой и смотреть, как они будут метаться среди горящих бараков…

Надеяться на то, что огонь не переберется через ряды колючки, глупо. Искры летят на добрую сотню метров, за лето не было почти ни одного дождя, деревянные строения высохли и вспыхивают как порох. Одной искорки хватит, а ветер будет их снопами носить…

А я должна еще какого-то предателя вычислять среди своих, среди спасателей… Люди думают о том, как беде помочь, а я? Хожу и подозреваю всех подряд — не ты ли предатель? Не ты ли агент ФСБ? А может быть, это ты?.. Гадость, а не работа…