Сладкая приманка

Охранники открыли ворота, и меня привезли опять туда, откуда всего насколько минут назад выставили… Краевский сдал меня Кузину и срочно уехал. Я успела услышать всего одну фразу — что-то по поводу того, что теперь, мол, все готово и можно начинать…

— Слышала, пташка? — издевательски спросил меня Кузин. — Можно начинать! Вот ты и допрыгалась… Придется тебя вместе с моими мальчиками — того… Шлепнуть немножко… Можешь считать, что тебя уже судили и приговорили к расстрелу. А ты как думала? Нельзя безнаказанно убивать своих командиров!

— Я не убивала! — крикнула я.

— Чего орешь-то? — сказал Кузин. — Я знаю, что не убивала. Потому что я сам его и подкараулил на дороге в лесу… Что смотришь? Я в него стрелял! Из того пистолета, который у тебя нашли… Он, можно сказать, покойник… Краевскому останется его только добить, когда он станет не нужен…

— На пистолете нет моих отпечатков пальцев, — воскликнула я. — Я же в руках его не держала!

— Моих отпечатков там тоже нет, — возразил Кузин. — Хотя я его в руках держал. Да там вообще ничьих отпечатков нет. Это же ничего не доказывает. Нашли-то его у тебя, не так ли?

— Зачем вам все это нужно? — спросила я.

— Зачем? — переспросил он. — Ты, наверное, думаешь, что нам ничего не известно о том задании, которое получила ваша группа? Очень даже хорошо известно…

— Откуда вам это известно? — спросила я.

Они, конечно, меня теперь не выпустят уже из рук и расстреляют вместе со всеми заключенными, но мне нужно было знать, где произошла утечка информации? Ведь о том, что наша группа работает на Чугункова, знало ограниченное число людей. Кроме нас троих и Григория Абрамовича — только высшее руководство МЧС.

— Известно… — туманно сказал Кузин. — Предупредили нас…

— Кто?

— Хрен в пальто! — ухмыльнулся Кузин. — Вернее, в генеральских погонах… Тебе-то это зачем? Ты сама уже покойница. Подожди еще немного, я сам тебя застрелю. Не бойся, я стреляю очень хорошо. Еще не было такого случая, чтобы я хотел попасть кому-то пулей в глаз и промахивался. Всегда попадал.

Он крикнул охранникам:

— Отведите ее в пока в карцер!

И, повернувшись опять ко мне, добавил:

— Не забыть бы про тебя, пташка… А то ведь сгоришь в этом нашем карцере, поджаришься…

Охранники поволокли меня к бараку, который стоял в центре лагеря, и швырнули в узкое и темное помещение без окон и без чего бы то ни было, похожего на лавку или скамейку… Комнатенка была очень узкая. Не комната, а какая-то щель между стенами. Я не могла лечь на пол, потому что комната была еще и короткая. Просто шкаф какой-то. Хорошо еще, что я не страдаю клаустрофобией…

Я представила, что проведу в этой камере несколько суток, и меня охватил тихий ужас… Но в ту же секунду я поняла, что сойти с ума не удастся, поскольку мое пребывание в карцере закончится очень скоро. Если Кузин не выполнит свою угрозу и не расстреляет меня, то у меня есть веселая перспектива сгореть вместе с бараком. Выстроен он был из бревен, стену сломать мне не удастся. Да и задохнусь я от дыма неминуемо…

Что же делать?

Думать! Только думать. Ничего другого мне не остается. Или я придумаю, как мне отсюда вырваться, или сгорю вместе с этим мрачным строением…

Но в голову настойчиво лезла одна мысль: когда Кузин отвечал на мой вопрос о том, кто их предупредил, он выразился неопределенно, но тем не менее ясный намек, конкретная привязка в его фразе была — он сказал: «…в генеральских погонах…»

Эта фраза не давала мне покоя. Я вспоминала, кого перечислил нам Григорий Абрамович, когда рассказывал о своей последней поездке в Москву, когда решался вопрос о переходе нашей группы в контрразведку и о нашем конкретном задании.

Среди тех, кого Грэг перечислил, всего два человека имели генеральское звание — это начальник контрразведки МЧС Константин Иванович Чугунков и сам министр. Оба — первые спасатели, друзья Григория Абрамовича… Я не могла поверить, что один из них мог оказаться связанным с ФСБ. Да и смысла в этом не было абсолютно никакого! Бессмыслица какая-то! Все равно, что воевать в буквальном смысле против самого себя!

Может быть, Кузин специально путает след, чтобы сбить нас с толку. А зачем, с другой стороны, ему сбивать нас с толку, если он собирается меня убить? Наверное, рассчитывает, что я попробую установить каким-то образом связь со своими и передать столь важную информацию, чего бы мне это ни стоило… Может быть и так, хотя что-то очень уж сомнительно.

Я все больше убеждалась, что Кузин выполнял план, придуманный не им самим, а кем-то более изощренным. Кузин слишком груб и прямолинеен, чтобы играть столь тонко. За действиями начальника лагеря все больше прорисовывалась фигура полковника Краевского. При всей своей ненависти к МЧС, к нашей группе, которая перебежала ему дорогу в Булгакове, и ко мне лично Краевский отдавал должное нашим способностям и уважал нас как противников. Поэтому не мог он действовать так откровенно, с позиции силы. Кузин, скорее всего, выполнял его инструкции, а задача заключается в том, чтобы окончательно сбить нас с толку.