Сладкая жизнь (СИ)

- Мне надо помыться, срочно! - Доминик не очень понимал, что говорит и что делает, и санитар это сразу понял.

- Мы вас уже помыли, вы чистый.

- Нет, вы не понимаете! - омега закрыл лицо руками, стыдясь собственных воспоминаний, - Мне нужен бензин, я буду мыться бензином!

- Зачем бензином? - санитар постарался прижать мальчишку к кровати, но он только закричал громче, продолжая вырываться.

- Так я буду чище, мне нужен бензин! - не помня себя, омега вдруг резко толкнул медработника и вскочил с кровати, озираясь. От резкого подъема Доминик почувствовал головокружние и слабость, но устоял на ногах, - Бензин, бензин...

Санитар уже звонил доктору, поглядывая на взбесившегося пациента. А омега, покачиваясь, подошел к прозрачному шкафу, и, открыв его, начал перебирать пузырьки с лекарствами. Прошло мгновение, и парень уже не помнил, зачем это делает. Санитар медленно подошел к Доминику и, видя, что тот притих, взял у него из рук пузырьки и поставил на место.

- Лягте в постель, - медбрат произнес это почти шепотом, чтобы не испугать мальчишку. Доминик в ответ криво улыбнулся.

- Я не могу лежать...

- Почему?

- Мои ноги, они дрожат и совсем как деревянные, они зовут меня куда-то идти, - омега отвечал тоже шепотом, - Я не могу лежать. Мне больно лежать. Что-то с моим телом...

В эту секунду дверь открылась, и вошел доктор.

- Доминик, почему... - мужчина не успел договорить. К нему подошел санитар и начал что-то шептать. Врач кивнул. Единственное, что разобрал омега, было: "Нужна помощь психиатра".

Омега чувствовал, что стоять становилось всё труднее. Деревянные ноги превращались в ватные, а в голове кто-то начал говорить, на непонятном языке, неразборчиво, и, казалось, этот голос принадлежал Джону, насильнику. Не выдержав этого всего, Доминик рухнул на колени и заорал, падая в темноту.

Очнулся мальчишка в обществе какого-то другого врача и человека в форме, на которую был накинут белый халат.

- Меня зовут Эндрю Блек, я лейтенант полиции, - альфа средних лет кивнул омеге, - Согласно заключению врачей, мы можем предположить, что вы подверглись сексуальному насилию...

Доминик смотрел во все глаза на полицейского, стараясь понять, что он хочет, затем замотал головой.

- Вы ошибаетесь, со мной всё в порядке!

- Вам не стоит бояться...

- Я не боюсь, я не хочу, чтобы я был где-то зафиксирован как жертва изнасилования, вам ясно? - омега с ненавистью посмотрел на полицейского, - Это не должно быть нигде написано. Это унизительно. Со мной всё в порядке.

- Но...

- Нет! Нет! Я не хочу, чтобы кто-то знал, что это произошло. Не смейте влезать в мою личную жизнь! - Доминик снова заплакал.

Врач, скривившись, посмотрел на полицейского. Тот только пожал плечами.

- Вы, конечно, можете не писать заявления.

- Уходите, пожалуйста... - мальчишка всхлипывал, - И не смейте никому говорить! Никто не смейте говорить кому-то, что со мной случилось, иначе я вас засужу. Всех!

Полицейский молча вышел, оставив мальчишку наедине с доктором, который начал было говорить, но Доминик снова не желал слушать.

- Я что, опасный?

- Нет, но вы были не в себе...

- Мне не нужна ничья помощь. Не нужна! Я сам справлюсь, - омега дышал ртом, - Завтра я перевожусь в другую клинику. И если хоть одна душа узнает, что со мной случилось, вам всем несдобровать. А за молчание я заплачу. Теперь оставьте меня одного, пожалуйста...

Наутро Доминик перевелся в клинику отца, где обычно лечил сердце. Сейчас оно тоже было не в порядке, переживания не прошли напрасно. Но самым худшим стало то, что внутри омеги будто что-то сломалось. Нанесенная Джоном травма оказалась слишком сильной. И хотя мальчишка уверял себя, что ничего страшного не произошло, что всё пройдет и забудется, на деле всё шло не так, как хотелось. Доминик несколько раз ловил себя на мысли, что хочет себя изуродовать, что он стал до паники бояться людей, и что он сейчас больше, чем всегда ищет уединения и молчания.

Отец всё это время, пока мальчишка находился в клинике, был в другой стране на каких-то важных переговорах, и вернулся только через неделю после случая в клубе. Но Доминик уже научился к тому времени делать вид, что всё хорошо, и вечно занятый бизнесмен просто не заметил, что с мальчишкой творятся странные вещи. Сердце... Этим Алекс Вильям объяснил себе и замкнутость сына, и его крайне грустный вид.

Когда Доминик выписался и вернулся к учебе, он заметил у себя еще одну фобию: парень стал бояться прикосновений других людей. Они его как будто обжигали. А еще омега потерял интерес ко всему: к учебе, к чтению, ко всему, чем увлекался. Под предлогом обострения болезни сердца парень покинул секцию волейбола. На парах он сидел, уставившись в одну точку и не слышал ничего из того, что рассказывают преподаватели. Доминик остро нуждался в помощи и... не понимал этого. Оставшись в одиночестве, он плакал, часто не понимая почему. А еще мальчишка начал избегать зеркал. Парню стало противно собственное отражение. Никогда Доминик не чувствовал себя таким некрасивым. Слова насильника, услышанные в момент наибольшего шока, плотно засели в подсознании.