Сладкий яд или я на все согласна

Толкает, я долетаю до стены и упираюсь в неё руками, пытаясь впиться ногтями в шершавую твёрдую поверхность. До боли сжимаю челюсти, чтобы не завыть в голос.

Что он собирается делать?!

Слышу звук шуршащей бумаги, оборачиваюсь, и с ужасом наблюдаю за тем, как он достаёт из пакета кожаные наручники на длинной металлической цепи. Вжимаюсь в стену в тихой истерике. Нет, я не выдержу этого… Просто не выдержу…

Пытаюсь убежать, отбиваюсь, как могу, но он легко гасит мои попытки, затягивая запястья жесткими ремнями. Разворачивает лицом к стене, перекидывает цепь через металлическую перекладину под потолком, которую я замечала и раньше, но по своей наивности считала безобидным предметом интерьера. Натягивает цепь так, что мне приходится подняться на цыпочки, и все тело вытягивается словно струна.

Я молчу. Уже не кричу, не плачу, не зову на помощь. Я просто не могу от шока и страха. Да и все это бесполезно. Я знаю, что он все равно сделает то, что задумал. Мое наказание неизбежно.

Только за что? За что?!

В чем я виновата?!

В том, что не хочу, чтобы надо мной издевались?! Чтобы меня били и унижали?!

С горечью осознаю, что никогда не смогу понять и простить ему этого. Я уже ненавижу его, а после того, что он сделает, возненавижу ещё больше. Если, конечно, не умру сейчас от боли.

Господи… Помоги мне…

_________________

Моя рука крепко сжимала рукоять короткого кожаного кнута. Глаза скользили по вытянутой в струну хрупкой девичьей фигурке с бардовой после вчерашней порки задницей, по её спине, усыпанной роскошной копной каштановых волос. Захватил их свободной рукой, медленно и планомерно намотав на ладонь, чтобы перекинуть через плечо и обнажить гладкую, чистую кожу молочного цвета.

Она была прекрасна.

Но всё происходящее сейчас ни хрена не заводило меня. Скорее даже наоборот. Все шло не по плану, не так, как должно было быть с ней, и от этого я был в бешенстве.

Злился на неё, на её дерзость, на её неповиновение, злился до красной пелены перед глазами, хотя должен был злиться только на самого себя. Это я сглупил. Связался с девчонкой. И пусть её внешность далека от детской, но в сущности она все ещё оставалась самым настоящим ребёнком. Наивным, доверчивым, по уши влюблённым в меня ребенком.

Только вот я и подумать не мог, что этот ребёнок может не испугаться папиного ремня, и начать показывать свой характер. Да и кто бы мог подумать, что эта робкая застенчивая девочка умеет дерзить!?

Впервые кто-то осмелился так нагло меня ослушаться, бросив вызов моим словам. Я не ожидал такого. Да что там, я просто охренел!

Вчера я ведь ехал домой, чтобы отменить своё наказание. Чтобы поговорить с ней, объяснить всё случившееся.

Я не хотел больше её бить, клянусь, не хотел. Да и сейчас не хочу. Но она сама напросилась.

Я ведь чётко дал ей понять, что мои слова не обсуждаются, что буду снова бить её, если ослушается. А она не просто ослушалась, а вообще проигнорировала все сказанное ей, да ещё и не отвечала на звонки.

И сейчас молчала, тряслась от страха, но молчала. Не просила прощения, не умоляла. Гордая. Глупая…

Наверняка она даже не понимает, почему я это делаю, и считает это неправильным.

Но она должна раз и навсегда уяснить, что нельзя вот так взять, связаться с сомнительной личностью, вроде меня, дать своё согласие на нестандартные отношения, о составе которых даже понятия не имеет, а потом думать, что можно легко избежать последствий, просто отключив свой телефон!

Нет, девочка, так делать нельзя. Надеюсь, теперь ты усвоишь урок и, наконец, поймёшь, что я не бросаю слов на ветер.

Подошёл к ней ближе. Обнял за талию, грубо прижал к себе. Маленькая, она не просто тряслась, ее буквально колотило от страха. И меня это уже нихера не вставляло.

Нужно было хотя бы объяснить ей, почему я делаю это. Только вряд ли сейчас она поймёт.

- Ты понимаешь, почему сейчас это происходит?

- Нет, - тихо всхлипнула она.

Так я и думал. Её хрупкое горячее тело содрогнулось и затряслось ещё сильнее в глухих рыданиях.

- Пожалуйста, не бей меня, пожалуйста… не бей… Прошу, не бей меня…

Черт, я так не могу. Оттолкнул ее, заставив качнуться на натянутых цепях, бросил кнут на кровать, стал расхаживать туда-сюда по комнате.

Какого черта со мной происходит? Откуда во мне эта неуместная жалость?!

Я ведь похоронил её много лет назад!

Снова схватил кнут. Замахнулся для удара, но в последний момент увел руку и полоснул по стене, оставив на ее идеально ровном покрытии тонкую длинную трещину.

И, что за черт, от мысли, что это повреждение могло появиться на хрупкой спине Раи, меня вдруг передернуло!

Снова швырнул кнут, на этот раз уже на пол, сел в растерянности на кровать.

И вдруг понял, что я не могу. Она не мазохистка и никогда ею не станет. Боль не приносит ей удовольствия, и даже десять оргазмов после - не компенсируют её страданий.

Она обычная девочка, красивая, романтичная, самоотверженная, которая влюбилась на свою беду в монстра, а я мучаю и истязаю её за это. Черт, да я просто насилую её. И чем я тогда лучше ублюдка Ветрова?