Сладкий запах крови

— Да что ты говоришь! Ты считаешь, не стоило дергать ее за ошейник? Ты все слышал, она честолюбивая, у нее на меня какие-то виды, и я готова спорить, что с моим благополучием они не сочетаются! И если у нее изменились планы, в этом отношении все осталось по-прежнему!

Его руки сдавили мне запястья, и я уже решила, что вот-вот захрустят кости. Я сжала зубы, чтобы не заскулить. Затем мерцание в его глазах заискрилось и погасло.

— Да, все осталось по-прежнему.

Малик медленно разжал руки и прижался губами к трепещущей жилке на моем левом запястье, и душа у меня ушла в пятки.

Он выпустил меня, я забилась в свой угол сиденья, твердо решив не замечать в себе бури противоречивых эмоций... И тут ответ у задачки сошелся.

Я коротко, глумливо хохотнула:

— Ты все знал. Да? Ты так ловко все разнюхиваешь, так замечательно подслушиваешь и подсматриваешь, вот почему ты заранее знал, что задумала Рио, и тут пришла я и испортила тебе все удовольствие. Потому-то ты так злишься.

Он рассмеялся, и сердце у меня затрепыхалось — не от страха, а от тепла.

— Ход твоих мыслей, Женевьева, для меня едва ли не интереснее твоих прелестей.

Ага, сейчас, как будто кому-нибудь когда-нибудь удавалось меня отвлечь такими дешевыми приемами. Я делано улыбнулась:

— Ах-ах, благодарю за комплимент.

Он поднял бровь:

— Я и не заметил, что сделал тебе комплимент.

Как же, как же.

— Спорим, ты знаешь, что они затеяли, и, наверное, даже знаешь, кто убил Мелиссу и почему!

— Если мне столько известно, зачем я пригласил тебя помочь мне?

Ха! Проще простого.

— Там замешаны какие-то чары, — ответила я, — они вам всем нужны, и вы все считаете, будто я могу их найти.

Малик снова рассмеялся, и от его низкого грудного смеха у меня кровь разом забурлила от страсти.

Я схватилась за ручку двери, свирепо глядя на него:

— Сам знаешь, не получится! Как бы ты меня ни заводил, я ничего не забуду!

Словно в замедленной съемке, он взял мою руку, поднес к губам и жарко подышал на кончики пальцев, не сводя с меня глаз.

— Зачем же мне заставлять тебя что-то забыть, Женевьева? Я хочу, чтобы ты все помнила.

Осознав его слова, я нахмурилась:

— Что я должна помнить?

— Ну как же, все, что я тебе сказал. — Он поцеловал мне пальцы, а я ощутила поцелуй на губах. — Мне хочется, чтобы этот маленький эпизод завершился к моему полному удовольствию. Для успеха моего предприятия мне никакие чары не нужны, а значит, не нужна и твоя помощь в том, чтобы найти их.

Я облизнула губы, и на языке растаял вкус рахат-лукума. Проклятая месма! Почему это ему чары не нужны, если всем нужны? И зачем он прислал мне приглашение, если дело не в чарах?

Такси затормозило и остановилось.

— Девятнадцать двадцать, братишка.

Малик достал полтинник и протянул водителю:

— Прошу вас, подождите нас здесь.

— Ни за что, — отрезала я. — Ты со мной не идешь.

— Женевьева, мы же договорились...

— Иди домой, Малик, — ответила я его же словами и выскочила из такси.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Я помчалась по тротуару, плечи свело от напряжения. Зар-раза!

Что теперь? С Темзы налетел порыв теплого ветра, швырнул мне волосы в лицо, я отбросила их назад. Я вздохнула поглубже и тут же пожалела об этом: набрала полную грудь выхлопных газов с легкой примесью запаха речной воды.

Скривившись, я по очереди покрутила ступнями, разминая щиколотки. Ноги были не в восторге от перспективы снова топать на шпильках. Я огляделась в поисках какой-нибудь подсказки, как бы мне отделаться от красавчика-вампира. Дальше по набережной Виктории, залитой светом фонарей, виднелся обелиск в честь военно-воздушных сил, с золотым орлом на верхушке. Над противоположным берегом повисли яркие кабинки колеса обозрения. Наверное, уже настала полночь, но это был Лондон, и кругом толпился народ — на Хангерфордском мосту сновали прохожие, на палубе «Испаньолы» курили гуляки, под железнодорожным мостом миловалась парочка, выгуливал солидного пекинеса пожилой дяденька в шортах.

Однако вдохновиться было нечем. Я смирилась с неизбежным и обернулась. Малик стоял, расставив ноги и заложив большие пальцы за ремень, и вокруг него темным ореолом витала непокорность. Хотя не всем бросалось в глаза, что он вампир, его все равно огибали по большой дуге, а дяденька с пекинесом и вовсе повернул обратно, лишь бы не проходить мимо.

Малик не собирался сдаваться так просто, но, может быть, он поймет, если сказать ему все как есть?

— Послушай, — я подошла к нему, — я не хочу, чтобы ты за мной таскался, ясно? Алан Хинкли мой клиент, и если я приведу тебя, это будет выглядеть не очень-то профессионально.

Малик поднял подбородок и принюхался:

— Почему мы не в полицейском участке?

— Старый Скотленд-Ярд прямо за углом. Алан Хинкли хотел сначала встретиться со мной здесь, наедине. — Я посмотрела на часы. — Он придет сюда с минуты на минуту, а может быть, уже ждет.

— На углу оживленных улиц не разговаривают наедине.

— Мы встречаемся в сквере. — Я махнула рукой в сторону калитки.