"Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)

Миновал и без того уже безнадежно запоздалый срок подготовки кораблей – 1 июля. Прошло 15 июля, наступал август, а власть в Петербурге продолжала проявлять удивительную заторможенность мысли и действия.

Представляя все с большей ясностью причины этой заторможенности – от "искалеченных броненосцев" в 1898 г. до фактического провала ускоренной достройки кораблей в 1904 г. (это по существу подтвердил в своих показаниях Ф.К. Авелан), остается лишь указать на приводящие в изумление бескрайние пределы той расточительности, до которой рассчитывала дойти бюрократия. Блистательно провалив всю предвоенную подготовку (и особенно 1903-й год), она с полной безмятежностью по весне 1905 г. рассчитывала, "списав" все ранее имевшиеся силы, начать войну сначала. Для этого сухопутное командование, не уступая в бездарности морскому, планировало сформировать Вторую армию, для взаимодействия с которой и посылалась теперь уже не спешившая Вторая эскадра. Кроме того, под шпицем, войдя во вкус авантюр, уже лелеяли замыслы формирования Третьей эскадры. Фактором заторможенности могли стать и охватившие семью императора ожидания, а затем и счастье состоявшегося 30 июля 1904 г. рождения наследника престола.

По случаю его рождения несказанной милостью был отмечен и флот. Приказом по морскому ведомству № 159 от 11 августа за подписью генерал-адмирала Алексея объявлялось, что в честь рождения наследника и "по всемилостивейшему вниманию к постоянному ближайшему участию инженер-механиков флота в строевой суровой службе и боевым их заслугам" государь император "высочайше повелеть соизволил" вернуть механикам общеустановленные офицерские чины (фактическое переименование механиков состоялось только в 1905 г., а корабельных инженеров в 1907 г. – Авт.). В этот же день (после осмотра на Кронштадтском рейде броненосца "Князь Суворов") государь император "провел в Петергофе" весьма секретное совещание, на котором фактически была решена судьба обеих Тихоокеанских эскадр: уже рассеивавшейся Первой и только еще готовившейся к походу Второй. Как видно из показаний Ф.К. Авелана в следственной комиссии, "делопроизводителя на этом совещании не было, и журнала или его протокола составлено не было". Демонстрируя крайнюю забывчивость, адмирал мог лишь сообщить об отказе З.П. Рожественского от включения в состав эскадры броненосцев типа "Адмирал Ушаков", но не мог вспомнить, какое мнение он сам и военный министр В.В. Сахаров высказывали относительно обоснованности выхода 2-й эскадры и ее шансов дойти до Порт-Артура ранее его возможного захвата японцами.

Между тем в официальной истории с определенностью говорится, что настояния З.П. Рожественского о немедленном выходе эскадры были поддержаны Управляющим, который указал "на успешность переговоров о покупке чилийских и аргентинских судов и на убыточность для казны роспуска всех зафрахтованных угольщиков. В итоге выход был назначен на осень 1904 г. в том расчете, что на Мадагаскаре к эскадре присоединяется семь будто бы покупаемых крейсеров. С учетом же ледовой обстановки у Владивостока и с расчетом времени на эскадренную подготовку выход был отложен на полтора месяца, чтобы эскадра могла появиться у Владивостока в марте 1905 г. Получалось, совещанием 10 (или 11) августа эскадру в Порт-Артуре уже "списали". Но Ф.К. Авелан такого признания сделать не может и в своих показаниях пишет, что "при уходе 2-й эскадры из России у меня лично не было уверенности, что Порт-Артур продержится до прихода в Тихий океан 2-й эскадры и что первая эскадра к этому времени будет еще существовать, но все же я считал это возможным".

Из еще более уклончивых и иезуитски изворотливых показаний З.П. Рожественского (их давно бы следовало как бесценный исторический документ опубликовать полностью) с непреложностью явствовало, что в проигрыше Цусимского сражения целиком виноваты команды, офицеры и командиры его кораблей вместе с флагманами, а в изначальном планировании всей операции в августе 1904 г. и в недоставке на эскадру в пути практических боеприпасов – "высшее начальство". Вопреки признанию Ф.К. Авелана о полновластной и исключительно секретной разработке всех планов З.П. Рожесгвенским, он в своих показаниях пишет, что "предначертания для пользования второй эскадрой на театре военных действий имели исходить не от меня". Так адмирал искусно подводил комиссию к разработанному им в плену принципу разделения ответственности, согласно которому его задача состояла только в том, чтобы привести эскадру на театр военных действий. За боевое же ее использование отвечать должны были более высокопоставленные чины, сидевшие в С.-Петербурге.