Славендар

Я вскочил, потянулся к чемодану… я не могу «очень медленно вставать», когда мне по-маленькому, ясно? Я обычный человек, я к вам не напрашивался… а чемодан с собой брать? Наверняка не надо, никто же не ходит в лес с чемоданом.

Ноги мои превратились в две негнущиеся арматурины. Оглянувшись на чемодан, я этими ногами пошагал в лес. Если меня пасут со спутника – а наверняка так оно и есть, то сверху мой поход вполне мог показаться естественным. Мало ли кто как ходит… Шаг за шагом невольно ускоряясь, я топал в лес, до которого было метров пятнадцать-двадцать, не больше. Слева были камыши, впереди лес, а справа дорога, за которой поле, и потом тоже лес. Здесь везде лес, здесь Россия, ее самое сердце. Одно радовало – ветер дул справа, так что запах озерной тины вроде бы поугас.

Слегка замедлив шаги, я в последний раз оглянулся на остановку, и вошел в лес.

– Теперь бежи! – послышался тот же трубный шепот.

– Почему «бежи», а не «беги»? – подумал я вслух, и побежал.

Медленно, как раненный летчик, я бежал по лесной тропинке, вовремя оказавшейся у моих ног. Ненужный парашют остался висеть на сосне. Они всё рассчитали, включая наличие этой тропинки. Изредка ее пересекали выпирающие из-под земли корни, хватали за пятки, но я бежал и бежал, зачем-то считая шаги. Наверное, мне так было легче дышать. Уже на тридцать четвертом шаге я запыхался. Не бежалось…

– Уф, – сказал я, наклонился и потрогал коленки. Не верилось, что они у меня есть, настолько мне не бежалось.

– Можешь отдохнуть, – раздалось совсем рядом.

Я обернулся на звук. Передо мной стоял гномик. Обычный гномик, из набора по робототехнике. Росточком сантиметров семьдесят, в красно-зеленом камзоле и в башмаках с загнутыми носами. На голове у него был классический гномий колпак, коричневый, с серым пумпончиком. Сквозь седую бороденку гнома проглядывала увесистая такая улыбка. Стандартная улыбка с подарочной коробки «Собери себе голема и будь счастлив».

– Гномик, ты био? – спросил я, не разгибаясь.

Присутствие маленького голема не смущало. При големах людям разрешается быть в своих чувствах, нас так научили еще в детском саду.

– А ты? – спокойно, даже как-то слишком уверенно, спросил гномик.

До меня вдруг дошло, что это его голос заманил меня в лес. Тот же тембр, та же уверенная интонация, только зычность трубы пропала. Я же рядом, зачем труба. А вот и она, кстати, медная тревожная труба, висящая на левом боку гнома. Пошляки…

– М-м, – сказал я.

– Вот и я так же, – согласился с моим мычанием гном, – Только не делай вид, что тебе сейчас плохо. Ты сам этого хотел, только не мог себе в этом признаться.

– А вы, значит, меня раскусили, и предлагаете наилучший вариант развития моей биографии, – сказал я, распрямляясь.

Спина хрустнула по-стариковски, колени заныли.

– Сейчас развернусь, да как двину сначала правой, а потом левой, и плакала твоя труба. Понял, кибершняга ходячая? – сказал я.

– Какая длинная фраза, – ответил спокойно гном, – Я рад, что ты в норме. Пошли.

Он развернулся и пошагал в лес.

– Чемодан! – крикнул я.

Гном встал, как вкопанный, потом повернулся и внимательно посмотрел на меня.

– А чемодан ты сам оставил, – пожал плечиками гном, – Мог бы и взять. Никто тебя не заставлял его бросать.

Похоже, вид у меня был возмущенный, потому что гном поспешил добавить:

– Ничего, ночью акваробы за вывеской приползут, им железо нужно для метаболизма. И чемодан твой тоже утащат.

Мой чемодан тоже утащат одичавшие големы.

– Пипец, – сказал я, – Это полный пипец.

Не отрывая взгляда от гнома, я снова согнулся и сел на траву. Она была по-вечернему холодной, шершавой, как вымытая чугунная сковорода. Мне не понравилась такая трава, и я провел по ней ладонью. Ощущение чугунности исчезло, трава стала мягче. Но все равно никакой пресловутой ласки, совсем никакой.

– Ладно тебе, – молвил гном, – Сказавши «А», по волосам не плачут.

– Я не говорил «А», – сказал я, отвернулся от гнома, и наконец-то заплакал. Я не спецназовец какой-то, право. Я даже в Переходной не смог удержаться.

В присутствии крошечного гномика плакать было приемлемо, почему нет. Гномики живут мало, там разовая батарея на месяц от силы. Выпускать гномиков в лес запрещено, они номерные, биокод легче легкого пробить со спутника. Потому он и затащил меня под листву, сволочь. Не исключено, кстати, что гном хакнутый. Такие могут и на акваробов охотиться, если их перепрошить.

Луддитам гнома прошить – раз плюнуть. Почему-то от этой мысли стало еще хуже, мой плач не кончался. Наболело, знаете ли. Вспомнилось всё, от грязной мойки до утраченного чемодана. Ночью из озера выползут големы, утащат жестянку с надписью «Славендар», и прихватят заодно мой чемодан с майками, ноутом и фотографией родителей в рамке.

– Мама! – закричал я, вскочив до макушки сосны, под которой сидел.