Славянорусский корнеслов

Утонченные вымыслы ослепят ложным блеском, нападут на ваш разум, затмят его. Бойтесь, чтоб вкуся от запрещенного плода, не были вы еще строже наказаны за ваше любопытство, и чтоб начав отсутствием ума, не кончили вы отступлением от веры. Но, положим, она и не погаснет в вас, однако лишится жара и будет только бледный свет.

Силу души составляет уверенность. Человек сомневающийся не способен ни к чему; когда он колеблется, то до половины уже побежден, и поступки его столь же слабы, как и мысли, дела — столь же вялы, как и вера. И если древо не засохло в корне, по крайней мере, потеряло оно свою плодовитость.

Христианство любит ясный свет: оно не стыдится ни начала своего, ни распространения, ни поучений, ни побед своих; пороки многих последователей не очерняют его, равно как испарения земные не очерняют солнечных лучей.

Ни в какое время не было столько развращенных молодых людей, как в наши дни; но не было и столько между юношами благомыслящих и великодушных христиан. Из давнего времени возрастала сильная распря между правдою и ложью, между христианством и безверием, между властью и непокорством. Добро и зло предстоят друг другу; зло с крайней яростью, добро с мужеством: кто победит? Не сомневайтесь: Иисус Христос и его верные последователи. Нет, не погибнет вера. Она восторжествует над прошедшими и нынешними оскорбителями своими, над пером лжеумствователей и железом палачей.

В

нашем народе никогда не было иных книг, кроме насаждающих благонравие, иных нравов, кроме благочестивых, уважающих гостеприимство, родство, целомудрие, кротость и все христианские добродетели.

Ныне в нравах наших примечается порча или отступление от коренных правил честности. Зараза сия пришла к нам из Франции, от обманчивого народа, нечистая и гнилая внутренность которого прикрыта блестящей наружностью.

Зараза сделалась весьма сильной и общей. Когда мы наружностью своей столь стараемся быть на них похожими, то может ли внутренность наша остаться неповрежденною?

Признавать Бога без Промысла есть грубая несообразность; это значит делать Бога Царем без подданных, владыкою без власти, отца без любви к детям, законодателя без намерения и мудрости, оставляющего дела свои и законы игре случая.

Насекомые в словесности

Говорить или мычать?

Не могу, имея русское сердце, без крайнего сожаления слышать, будто новейшие писатели наши, не найдя ничего путного прежде себя, сделали в преобразовании языка геркулесовский подвиг. Что значит преобразование языка? Спросим у нынешних господ судей, называющих себя просвещенными любителями словесности, а других закоснелыми невеждами. Писатели отличные, ученые, знаменитые научаются в языке узнавать и взвешивать значение каждого слова, каждого выражения, чтобы объясняться на нем правильно, кратко, понятно, сильно, красноречиво. Ломоносов, Державин, Херасков писали разные сочинения, но язык у них один и тот же; даже нередко случается, что сильнейший из них воображением уступает в чистоте и правильности языка слабейшему. Как же назвать их преобразователями языка, и какая вышла бы смесь, ежели бы сегодняшние писатели стали преобразовывать язык вчерашних, а завтрашние сегодняшних?

Если преобразование состоит в том, чтоб, следуя так называемой романтической поэзии, возноситься мечтательным воображением выше разума и здравого рассудка. Или чтоб по сентиментальности удаляться от чувств природы; или чтоб для мнимой краткости, выкидывая из выражений нужные глаголы, делаться невразумительным. Или чтоб в размещении слов следовать не свойству своего, но свойству чуждого, не сродного с ним языка; или чтоб в угождение слуху всякую легкость и гладкость состава слов, как бы он ни был безсмыслен, предпочитать разуму. Или чтоб смешивать высокий слог с простым; или чтоб выводить из употребления возвышенные, увеличительные и уменьшительные слова, составляющие богатство нашего языка, и заменять их, иногда чужеязычными, иногда нововыдуманными без вдякого думанья словами… Если в этом состоит преобразование языка,

то название справедливо; оно подлинно дает ему иной образ, иной вид.

После слов: я вижу везде порядок нет надобности толковать их, они сами по себе ясны. Но после слов: я вижу везде отпечаток порядка, или еще отпечаток спокойствия, надобно ломать голову, чтоб добраться до смысла. Выражение сие переведено с французского. Когда мы порядок

или спокойствие представим печатью, и им, как бы печатью, тиснем (будто по сургучу), то от него останется отпечаток. Трудное и нимало не нужное усилие мыслей, чтобы выразить самое простое понятие о существовании порядка! (Добавим сюда же современное отделение связи: сначала отделим, а потом свяжем! — Изд.).