Славянские термины ‛возраст’ и ‛век’ на фоне семантического развития этих названий в индоевропейских языках

Самыми поздними являются описательные названия — такие, как чеш. doba života, в.‑луж. čas žiwjenja, н.‑луж. cas žywjenja, словен. čas (или doba) življenja, нем. Lebenszeit (в славянских языках опять кальки?), англ. lifetime (подобно, этому в других германских языках), хинди džīvankāl и т. п.

Более древними являются выражения, обозначающие просто ‛жизнь’: польск. życie, в.‑луж. žiwobyće, англосакс. и др. līf, кимр. bywyd, часто в романских языках: ит. vita и др.

Самыми древними являются те названия, в которых семантическое развитие дошло до значения ‛вечность’, а именно: или в результате самостоятельного процесса из наречий, возникших из местных падежей со значением ‛навек’ (‛в течение моей жизни’ — это для меня ‛навсегда, вечно’), или путем образования калек греч. αἰών, αἰώνιος, возникших во всех языках в самом начале их письменного периода. Одно из них — слово уже индоевропейское, *ai̯u‑ (др.-инд. и авест.

āyu‑, греч. αἰών, лат. aevum, гот. aiws), другие относятся к общему периоду отдельных ветвей (слав. věkъ, итало-кельт. *sai-tlo‑); только лит. ámžius и лтш. mūžs — слова отдельных языков, но об их древности свидетельствует, между прочим, их полная деэтимологизация.

По моему мнению, обо всех этих словах можно сказать, что у них значение ‛век’ развилось из первоначального значения ‛(жизненная) сила’. Это развитие неоспоримо в и.‑е. *ai̯u, для которого значение ‛жизненная сила’ хорошо засвидетельствовано в др.-инд. āyu‑ и в греч. αἰών у Гомера, и далее в слав. věkъ, где это значение живет до сегодняшнего времени (в производных словах и в определенных оборотах в словенских диалектах). У других слов это первоначальное значение обнаруживается лишь при помощи этимологии.

Этимология слав. věkъ прозрачна: оно, вместе с лит. viekà, viẽkas, исл. vėig, vėigr ‛сила’, представляет собой имя действия от глаголов с корнем *veik‑

, обозначающих разные виды приложения силы: лат. vincere ‛победить’, др.-ирл. fichid ‛он воюет’, гот. weihan ‛воевать, бороться’, др.-в.-нем. weigen ‛мучить, томить’, лит. veĩkti ‛работать’; этот корень *veik‑ является расширением корня *vei‑ того же значения, засвидетельствованного, например, в слав. vojь, vojevati, в лат. vīs, др.-инд. vayas‑ ‛сила’ и др.

Этимология и.‑е. *ai̯u‑, наоборот, затруднительна. Однако теоретически можно предполагать, что и и.‑е. *ai̯u‑ ‛сила’ — имя действия (с суффиксом ‑u‑) от какого-нибудь глагольного корня с подобными значениями. И кажется вероятным, что такой корень существует: это — *ai‑ (= *

H₂ei), засвидетельствованное в др.-инд. i-no-ti ‛победить, осилить’, авест. aēna he ‛осилить, обидеть’ и в прилагательном др.-инд. i-ná‑ ‛сильный’, греч. αἰνός ‛сильный, мощный, строгий’ и т. п.

Этимология лтш. mūžs тоже пока была неясной. Mūžs соединялось со слав. mǫžь, но, помимо затруднений семантического характера, есть производные слова, как, например, лтш. pusmūdenis, pusmūdīts ‛человек, находящийся в половине своего века, средних лет’, d которых оставалось бы совсем неясным. Mūžs поэтому можно объяснить легче всего как продолжение старого *mūd-i̯o-s или *mund-i̯o-s. Далее, латышское прилагательное mūdīgs ‛сильный, мощный’ подсказывает, что mūžs первоначально должно было обозначать ‛сила’. В этом случае можно предполагать, что исконной формой было *mundi̯os

, родственное с алб. mundjë ‛сила, победа’, mund, mundë, mundim ‛усилие, напряжение, мучение’, mundues ‛сильный’; в прошлом веке албанский глагол mund ‛я в силе’ стал обозначать ‛я могу’.

Относительно другого балтийского слова — лит. ámžius — ситуация менее благоприятна. Как и прилагательные, образованные от терминов ‛век’ в других языках, лит. ámžinas является калькой греч. αἰώνιος и обозначает ‛вечный’. Кажется, можно соединить литовские слова с албанским прилагательным amëshuar, amshuar ‛вечный’ и с существительным amshim ‛вечность’; оба слова образованы от предполагаемого *amëshë, которое могло обозначать ‛век’ (‑shë, из более древнего *‑si̯o‑/si̯ā, встречается часто в албанском языке как суффикс названий времени и возраста). Это значит, что в албанском языке засвидетельствован только последний этап семантического развития, начало которого (значение ‛сила’) отсутствует также и в материалах литовского языка. Но предполагать последнее позволяет сопоставление наших слов с др.-инд. ama-vant‑ ‛сильный, могучий, стремительный’, греч. ὀμοίιος ‛стремительный, приносящий страдание, мучение’, исл. amstr ‛напряженная работа, напряжение, усилие’. Затруднительным остается словообразовательный анализ литовского слова.