След пираньи

– Тогда давай руку и не дергайся. Скинь все остальное – пропотело, мокрое… Бушлат накидывай прямо на голое, быстрее согреешься. Потом все же попробуем костерчик… – Он отступил на шаг от лежанки, критически окинул девушку взглядом. – Ну вот, добавить обольстительную улыбку к российскому бушлату на голое тело – и готов разворот для «Плейбоя». Под заголовком типа: «Новое мышление и мирное сотрудничество». Вообще, твоему шефу я бы намылил шею: посылать милую девочку в сибирские дебри…

– Опять мужской расизм? – вполне серьезно поморщилась она, кутаясь в бушлат и в самом деле являя собою довольно приманчивую картинку.

– Глупости, – сказал он. – Всего-навсего – «бадди-систем» [13]. Тебе не плеснуть глоток спирта?

– Ага, – сказала она живо. – Сначала – глоток спирту, потом – «не холодно ли будет мне спать одной?»

– Все еще ждешь от русского подвоха?

– Вы, мужики, везде одинаковые…

– Stop catching crabs[14] , – проворчал Мазур.

– Что?

– Родной язык надо знать, – отмахнулся он. – Ну ладно, если уж полезли в голову фривольности, значит, отогрелась немного да и лекарство уже действует… Пойду посмотрю, что там за пещера Аладдина.

Посветил вниз широким пронзительно-белым лучом. Спустился на пару ступенек, осторожно пробуя их босой ногой. Присвистнул, покачал головой:

– Вот оно что…

Подпол оказался совсем маленьким – примерно четыре на четыре. По всему периметру черными щелями зияли «продухи». Не обычное деревенское подполье, а сущий склеп, сплошная каменная коробка. В одном углу громоздилась какая-то странная махина, высокий агрегат с массивным колесом, определенно чугунным. Штабелем лежали непонятные пухлые пачки. А под лестницей навзничь лежал скелет – одежда из прочной домотканины хорошо сохранилась, рядом валяется старомодный картуз, из-под полы поддевки видна потемневшая серебряная цепочка, а на костяшках пальца тускло посверкивает широкое обручальное кольцо. Покойника и не подумали в свое время обобрать, значит, дело не в грабеже…

– Что там? – спросила сверху Джен.

– Точно, пещера Аладдина, – отозвался он. – Покойников не боишься?

– Если они по ночам не шастают.

– Есть тут скелет, один-единственный…

– Иди ты!

– Ну, спускайся. Правда, скелет. Коли уж он до сих пор не начал выступать, и дальше будет смирнехоньким…

На верхней ступеньке появилась пара стройных обнаженных ножек – Мазур мимолетно засмотрелся. Джен спустилась, встала рядом с ним, чуть вздрогнула, увидев костяк, но, в общем, не собиралась падать в обморок.

Мазур присел на корточки, посветил:

– Видишь определенно несовместимую с жизнью дырку в башке? Что скажешь, специальный агент?

Джен присмотрелась, с понимающим видом покачала головой:

– Теменная кость проломлена острым предметом, предположительно топором. Смерть должна быть мгновенной.

– Вот и мне так кажется, – пробурчал Мазур, двумя пальцами вытянул за цепочку потемневшие серебряные часы-луковицу, глянул, положил обратно. – Его не ограбили, значит, дискуссия возникла по неким принципиальным поводам…

– А это еще что?

Он подошел поближе. Поднял ближайшую пачку, разодрал ветхую бумагу, указательным пальцем поддел бечевку, легко разорвал. В подвале не было и следа сырости, не зря его так старательно выкладывали камнем. Обертка и бумага обветшали, но содержимое свертка сохранилось почти идеально…

Деньги всегда делали из отличной бумаги. Мазур взял верхнюю купюру, непривычно большую. Из окруженного причудливыми узорами овала на него диким взором таращилась мордовская физиономия государя Петра Алексеевича.

– Это что, деньги? – догадалась Джен.

– Деньги, – сказал он. – Царские. И приличные деньги, надо тебе сказать. За одну такую бумажку можно было купить… ну, я не знаю, колье с во-от такими бриллиантами. Только они все, надо полагать, фальшивые – очень уж эта махина смахивает на печатный станок… У нас тут в старые времена хватало мастеров. Без всяких ксероксов чудеса делали. Тут миллионы… Правда, ни на что они уже не годятся.

– Почему же все это оставили?

– Ну-у… – сказал Мазур. – У нас же, если ты не знала, была гражданская война, и почище вашей. Такие бури пронеслись… Надо полагать, хозяин где-то сложил голову, посреди всех перипетий, а другие не знали…

– Может, это хозяин и есть? – она кивнула на ухмылявшийся череп, обративший пустые глазницы к никчемным сокровищам.

– Вряд ли, – подумав, сказал Мазур. – Напади на него кто-то со стороны, обязательно унес бы деньги. Я не специалист, но сделано на совесть, с большим тщанием… Это, скорее всего, и есть дизайнер, он же печатник. Может, хозяин решил, что пора вовремя остановиться. И уволил работничка. А сам уже сюда не вернулся… Скорее всего, так и было. И при Советской власти эти денежки были в обращении, еще несколько лет ходили, так что обязательно забрал бы, останься он жив… В общем, за давностью лет расследование прекращается.

– И никакого золота, – сказала Джен разочарованно. – Везде одни бумажки…