След Сокола

– Бесконечной войны, прошу заметить, сир… – скромно добавил дю Ратье, всегда сознающий свое место в придворной иерархии и потому редко говорящий конкретно и от себя, противопоставляя личное мнение мнению других. Но предпочитающий коротким комментарием придать разговору определенную направленность, чем ему, впрочем, нередко удавалось влиять на принятие каких-то важных решений. – А в бесконечной войне не может быть порядка. Потому что война выглядит стройной только с одной или с другой из воюющих сторон, а в целом она представляет собой исключительный и бесконечный хаос. В период войны ни одно государство не способно к полновесной хозяйственной деятельности на благо своих соотечественников и своего короля.

– Господин майордом абсолютно прав, – согласился Алкуин, до этого что-то сосредоточенно записывающий на покрытой воском дощечке – в своей привычной «записной книжке». – В стране только тогда будет порядок, когда жители смогут безбоязненно путешествовать из одного гау[90] в другой, не вызывая враждебного отношения со стороны местных жителей. Иначе страна обречена на вечную смуту и неустойчивые, глиняные ноги даже при самых сильных, стальных руках.

– А что скажет нам владетельный представитель той части нашей страны, о которой идет речь? – повернулся король к эделингу Кнесслеру.

– Только одно, ваше величество… Только одно… Война в Саксонии одинаково утомила и франков и саксов. – Кнесслер ответил убежденно и твердо и посмотрел при этом на короля так же, как говорил.

Карл любил, когда собеседник ведет себя так.

– Так что же тогда требуется для установления устойчивого мира? – попросил он уточнения.

– Только добрая воля с двух сторон, государь. Только добрая воля…

– То есть, – возмущенно фыркнул Бернар и вскочил со своего низкого кресла, – вы хотите сказать, что король-победитель должен поклониться побежденному им народу. Я вас правильно понял, мессир Кнесслер? Тогда от имени короля любезно благодарю вас за оскорбление!

– Вы, ваше высочество, извращаете мою мысль, – совсем не смутившись агрессивных слов королевского дядюшки, ответил эделинг. – Я хотел сказать только то, что сказал. И могу добавить лишь одно – для установления мира следует сделать два одновременных шага навстречу друг другу. И протянуть руки для рукопожатия…

– Кому, простите, милейший, мою несообразительность, может пожать руку монарх великого королевства? Есть здесь, в вашей стране, кто-то равный ему?

Бернар откровенно отстаивал интересы военной партии, и это видели все. Вне войны, без нее, все влияние монсеньора Бернара сводилось к нулю, и потому он всячески противился устойчивому миру.

– Рукопожатие короля, – стоял на своем сакс, – может быть монаршей милостью и не обязательно должно означать рукопожатие равных сторон. Я думаю, все эделинги в нашей стране понимают, что равными королю они быть не могут. А если Карл Каролинг протянет им руку, они почтут это за честь для себя.

– Я полностью согласен с уважаемым эделингом, – сказал Алкуин.

– Я тоже вижу единственную возможность для установления прочного мира в одновременном шаге навстречу друг другу, – присоединился к ученому майордом дю Ратье.

– Это пустые разговоры! – Бернар почувствовал, что король сам думает о мире, и потому забеспокоился. – Сколько бы мы ни говорили о меде, во рту от этого слаще не станет. Как вы это представляете на практике? Я лично не вижу ни одного хода, который не уронил бы достоинства моего короля и дал бы положительный результат.

– Есть старинная латинская мудрость, – изрек Кнесслер. – Только сильный имеет право прощать. Латиняне были очень мудрым народом, иначе они не смогли бы на протяжении многих веков держать под своим управлением большую часть европейского, африканского и азиатского развитого мира. Я хочу вслед за латинянами сказать, что если на уступки идет слабая сторона, ее обвинят в трусости. Если это делает сторона сильная – это будет проявлением доброй воли и именно утверждением силы.

– Практически! Практически! – раздраженно повторил Бернар.

– Да, – согласился и Карл. – Практическое решение вопроса волнует меня больше всего. Я даже имею на этот счет свои соображения, но сначала хотел бы услышать ваше мнение. Нельзя ли использовать с толком предстоящий большой праздник?

– Не только можно, ваше величество, но и необходимо, – Алкуин поднял свою навощенную дощечку и потряс ею, как обвинитель в суде потрясает доказательствами. – Я тут изложил кое-какие практические мероприятия и прошу моего короля рассмотреть их.

– Прочитай, мой друг… – кивнул Карл.

Алкуин встал, чтобы привлечь к своим словам больше внимания.