Следопыт, или На берегах Онтарио(изд.1978)

Первые десять минут осады Следопыт ни разу даже не оторвал ружейного приклада от пола, разве только когда менял положение, а так как он сам участвовал в захвате гаубицы, то ему было известно, что у дикарей нет другой бомбы, помимо обнаруженной отрядом в стволе пушки. Поэтому у него не было никаких причин опасаться огня нападающих, разве что в бойницу залетит какая-нибудь шальная пуля. Раза два это случалось, но пули попадали под таким углом, что, пока индейцы держались вблизи здания, они не могли причинить никакого вреда, а с большого расстояния шанс попадания был не более одного на сто. Но, когда Следопыт услышал топот обутых в мокасины ног и треск сучьев, которые индейцы стаскивали к стенам блокгауза, он понял, что они опять собираются подпалить вышку. Он вызвал Кэпа с крыши, где всякая опасность миновала, и указал ему на бойницу, возле которой старый моряк должен был стоять наготове с водой.

Человек менее опытный, чем наш герой, конечно, поспешил бы пресечь опасную затею индейцев и преждевременно прибег бы к оружию. Следопыт же поступил не так. Цель его заключалась не только в том, чтобы погасить огонь, которого он не очень-то страшился, но и проучить врага: заставить индейцев весь остаток ночи держаться на почтительном расстоянии от блокгауза. Но для этого надо было подождать, пока свет костра даст ему возможность как следует прицелиться и бить без промаха. Поэтому он позволил ирокезам беспрепятственно набрать валежник, сложить его в кучу у блокгауза, поджечь и вернуться в кусты. Единственное, что было разрешено Кэпу, – это подкатить бочку с водой к бойнице над самым костром с тем, чтобы в нужную минуту вода была под рукой. Однако пора эта настала, по мнению Следопыта, только когда вспыхнувшее пламя озарило окружающие кусты и острый, наметанный глаз проводника ясно различил силуэты трех-четырех дикарей, следивших за тем, как занимается огонь, с холодным бесстрастием людей, привыкших равнодушно наблюдать человеческие страдания. Лишь тогда Следопыт заговорил.

– Вы готовы, дружище Кэп? – спросил он. – Огонь уже выбивается из щели, и хотя сырые бревна не вспыхивают, как некоторые раздражительные люди, но кто поручится, что они не загорятся, если их хорошенько подогреть. Бочонок у вас наготове? Проверьте, над той ли он бойницей, чтобы ни одной капли зря не пролить.

– Есть! – отвечал Кэп, как обычно говорят флотские.

– Тогда ждите сигнала. Никогда не следует горячиться в критическую минуту и безрассудно лезть в бой. Ждите сигнала.

Отдавая эти распоряжения, Следопыт, видя, что наступает время действовать, готовился и сам. Он приложил к плечу «оленебой», прицелился и выстрелил. Все это заняло не более нескольких секунд, и, только убрав из амбразуры ружье, он выглянул.

– Одной гадиной меньше, – пробормотал про себя Следопыт. – Ты, безжалостная скотина, уже как-то мне попадался! Ну что ж, поступил по своим способностям, по способностям и получил! Уложу-ка я еще одного подлеца, и хватит с меня на сегодня. На рассвете, может быть, работенка будет пожарче.

Разговаривая сам с собой, Следопыт заряжал ружье, а когда замолк, на земле корчился еще один индеец. Этого и в самом деле оказалось достаточно- притаившаяся в кустах ватага, в ожидании третьего удара карающей десницы, не зная, кто на виду, а кто нет, разбежалась в поисках более надежного укрытия.

– Ну, а теперь заливай, мастер Кэп, – бросил Следопыт. – Я поставил свое тавро на этих подлецах, и нынешнюю ночь нам нечего опасаться огня.

– Берегись, ошпарю! – закричал Кэп, опрокидывая бочку так ловко, что сразу залил огонь.

На том и закончился этот необыкновенный бой, и остаток ночи прошел спокойно. Следопыт и Кэп дежурили по очереди, но ни один из них по настоящему не спал. Да они особенно и не нуждались в сне, так как оба привыкли к длительному бодрствованию. Следопыт, тот в иную пору, казалось, был просто нечувствителен к голоду и жажде, и никакая усталость его не брала.

Дежуря у ложа отца, Мэйбл постепенно начинала понимать, насколько счастье в этом мире иллюзорно. Собственно, она и прежде жила без отца и связь ее с единственным родным человеком была скорее воображаемой, чем реальной, а теперь, когда ей предстояло потерять его, ей казалось, что со смертью родителя мир совсем опустеет и она никогда уже не будет счастлива.

Глава XXV

Был ночью ветер, грозен и могуч,

И падал дождь потоками с небес,

Но вот сверкает солнца первый луч,

И птичий щебет оглашает лес.

Вордсворт