Следователь по особо важным делам

Он спокойно выдержал мой взгляд. Был Залесскии двадцать пятого июня дома или нет, я в данный момент проверить не мог. И продолжать разговор без убедительных фактов не имело смысла. Приезжал же Генрих в Вышегодск в отсутствие Залесского. Из показаний Завражной, к которой приходила в тот вечер Аня за иконой, на этот счёт нет особой ясности. Залесская сказала, что опять приехал какой-то «тип». О муже, кажется, речи не было. Он мог и отсутствовать.

А если бы даже Аня сказала, что Валерий был? Мы не знаем, какие отношения у неё с Генрихом. Соврать недолго…

— А восьмого июля вы никого не ожидали в гости?

— Нет, не ожидал… Ожидал бы, так не отправился к Коломойцеву.

— Свидетели показывают, что восьмого июля Генрих приезжал в Крылатое. Около десяти часов вечера. Может, вы что-нибудь заметили утрём девятого июля дома? Окур"н, например, или ещё что?

Залесскии сдвинул брови, напрягая память. Посмотрел в пол, в окно, на меня. И покачал головой:

— Нет, не заметил. Да и не до этого мне было.

Не знай, что с ним произошло. Он вдруг совершенно потерял интерес к тому, о чем я его спрашивал. Углубился в себя, о чем-то тихо, упорно скорбя. После перенесённого потрясения Залесскии или не мог, или отказывался со мной разговаривать. «Нет… не знаю… не видел…» — сит рго ответы.

Я решил оставить вопрос о Генрихе на следующий день.

Залесскии подписал протокол не читая, молча взял повестку на завтра и, отрешённо попрощавшись, вышел из кабинета.

Подождав несколько минут, я позвонил в опорный пункт охраны порядка ожидавшему звонка участковому инспектору, на чьём участке проживал Залесскии. И тут же выехал на машине прокуратуры произвести в доме Залесских обыск. Если Генрих дружил с Валерием, то вполне вероятно могло отыскаться письмо или ещё что-либо, подтверждающее их знакомство. И если бы Залесскии захотел уничгожить эти доказательства, то не успел бы: я опередил бы его.

Через двадцать минут-мы стояли с понягыми (два соседа) и участковым инспектором перед массивной высокой — дверью с медной табличкой «Адвокат Г. С. Залесскии».

Звук звонка еле пробивался на лестничную площадку.

Дверь приоткрылась, и в проёме показалось недоуменное лицо женщины, холёное, с яркими звёздочками бриллиантов в мочках ушей. Не знаю почему, но такие серёжки. — в тонкой оправе, простые и строгие-казались мне всегда верхом аристократизма.

— Вам кого? — спросила женщина, тоном давая понять, что мы ошиблись адресом.

— Залесский Валерий Георгиевич здесь проживает? — спросил я.

— Проживает… Но его нет дома… Не знаю, где сын… — Залесская удивлённо оглядывала всю группу.

— Разрешите войти. Вот постановление на обыск… Вот моё удостоверение.

Залесская отступила в коридор, все ещё не понимая, а вернее, не желая верить в реальность такого визита. Помоему, она даже взглянула на медную табличку на двери с витиеватой надписью.

Понятые — смесь любопытства и смущения — зашли в коридор. Хозяйка предложила нам снять пальто, сменить обувь на домашние туфли, несколько пар которых стояло в нижнем отделении вешалки.

Я попросил Залесскую проводить нас в комнату Валерия.

Просторная квартира в доме постройки начала века была обставлена красиво и дорого.

Полина Модестовна-так звали мать Валерия-держалась с большим достоинством. Во всяком случае, выдержки у неё куда больше, чем у сына. Она сообщила, что ушла утром в магазин, а когда вернулась, Валерия уже не было. Муж в отъезде, во Львове, на судебном процессе в качестве защитника (это, видимо, предназначалось мне:

такой известный адвокат, что приглашают из других городов), а внук гуляет с няней на улице.

В комнате Залесского-младшего одна стена-сплошные стеллажи с книгами. Добротный диван, письменный стол. При обыске книжные шкафы и стеллажи всегда вызывали у меня уныние. Я приступал к ним обычно в последнюю очередь.

Первое, что бросилось в глаза, — вместительный кожаный чемодан с молниями и ремнями. Он лежал раскрытый на диване, заполненный до половины. Были видны только летняя мужская сорочка и шорты. На диване, письменном столе, стульях-всюду были разложены вещи, приготовленные, видимо, в дорогу. Стопка выглаженных носовых платков, электробритва в футляре («Ремингтон», английского производства), рубашки, носки, портативная пишущая машинка, любительская кинокамера «Киев», замшевая курточка, новые, ещё не надёванные, мужские босоножки (импортные), пачка конвертов с надписью «.Par avion» для международных отправлений, дорогая гитара с инкрустированным грифом. Беглого взгляда было достаточно, чтобы определить: собирались куда-то надолго. Куда же — понять было трудно. Шорты и тёплый свитер, светлый летний костюм и мохнатая меховая шапка, разобранное удилище спиннинга и ракетка бадминтона с запечатанной коробкой воланов…

Видя, что я несколько озадачен, хозяйка квартиры сказала:

— Валерий завтра утром уходит в загранплавание, а ещё столько дел…

Она давала понять, что приход мой — недоразумение, которое нужно поскорее разрешить.