Следователь

Зато здесь были книги. Кабинет формой напоминал подкову с входом в узкой разомкнутой части и вдоль его стен, обшитых резными панелями из светлого дерева, шли ряды книжных шкафов. Фигаро увидел здесь полное собрание «Новейшей истории», «Механику», «Органическую химию», «Коды заклятий» Кунта — жутко заумную книгу, где кошмарным академическим языком рассказывалось об элементарных, казалось бы, вещах и даже «Воице дэл Мортэ» — трактат, давным-давно запрещенный Инквизицией, но все еще переиздававшийся для избранных (в целях борьбы с неправильным использованием ворожбы, конечно, а вы что подумали?).

У окна стоял монументальный стол, где папки с бумагами громоздились на книги, которые, в свою очередь, громоздились на тубусы, литографии, планшетки, записные книжки и прочую канцелярскую дребедень. Особенно впечатлял чернильный прибор, выполненный в виде реанимационного блока — коробки, куда некролекари засовывали «материа», то бишь труп перед подъятием последнего. Это было стильно. Фигаро одобрительно хмыкнул.

Даже портреты отцов-основателей классической школы колдовства, висевшие по бокам от стола, вполне органично вписывались в интерьер. Их было два: Мерлин Второй, похожий на перепившего слесаря и Моргана Благая в лучшие годы своей жизни, то есть, примерно, после пятого сожжения на костре, но до третьего по счету обезглавливания. На портрете у метрессы были такой бюст и такой вырез, что непримечательное лицо волшебницы как-то стиралось.

Сам Алистар Метлби оказался крепким мужчиной неопределенного возраста. Ему могло быть лет сорок, а могло и все шестьдесят; колдуны старились медленно. Лицо колдуна было не столько красивым, сколько интересным: глубокие карие глаза с сеточкой морщин в уголках, острый нос, тонкие губы и каштановые, без малейшего признака седины волосы, собранные на затылке в длинный «хвост». На магистре был черный домашний халат с кистями и сафьяновые башмаки, расшитые золотыми драконами. Он поприветствовал следователя и сразу же предложил ему кофе, куда с дьявольской проницательностью изрядно плеснул коньяку из пыльной зеленой бутыли.

Развалившись напротив стола в мягком кресле, обитом сиреневым велюром в зеленый горошек, Фигаро с интересом наблюдал, как бутыль с коньяком сама по себе подлетает к чашке, переворачивается, аппетитно булькает и возвращается на место. При этом сам Метлби, казалось, не делал вообще ничего, однако над кофе внезапно поднялся парок и чашка с блюдцем, взлетев в воздух, зависли в паре дюймов от носа следователя. Тот благодарно взял чашку и, пригубив божественный напиток, прищурил глаза. Кофе был не просто хорош — он был бесподобен.

— Итак, господин Фигаро, чем могу служить?

— О, господин Метлби, я не отниму у вас много времени… Прекрасный кофе, просто прекрасный… Спасибо… Как Вы, наверное, уже поняли, я нахожусь здесь по поручению Департамента Других Дел…

Метлби тихо засмеялся.

— Скорее уж по поручению Матика. Он очень Вас ценит, и отзывался о Вас как о настоящем профессионале… Вы извините, ради бога, но я просто не смогу удержатся. — Магистр ткнул пальцем в стоящее на полке чучело жирного черного кота. — Что это такое?

— М-м-м… А какие галеты! Потрясающе! Толстый черный котяра, набитый конским волосом. А вообще похоже на личного сервитора.

— Бра-во! — Метлби захлопал в ладоши, — отлично, Фигаро! Где Вы учились?

— Не поверите — в университете внутренних дел. На кафедре метафизики, разумеется.

— Вот как! У вас, часом, не преподавал некий господин Целеста? Который Стефан?

— Как же, — фыркнул Фигаро, — было дело. Читал нам сопромаг все шесть семестров. «А тепе-е-е-е-рь я буду бросать в вас закля-а-а-атья! Кто отразит с первого раза, получит пя-а-а-а-ть! Кто не отразит с первого раза — отправится в лазаре-е-е-ет!»

Дождавшись пока магистр перестанет ржать как сивый мерин, Фигаро поставил пустую чашку на блюдце (та немедленно улетела за дверь) и выпрямился в кресле.

— На самом деле, господин магистр, все это дело куда серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Матик недвусмысленно дал понять, чего он хочет. А хочет он, чтобы с Мари Кросс были сняты все обвинения. Это ставит меня в…. Специфическое положение, Вы не находите?

Метлби кивнул. Его лицо стало серьезным, глаза сузились.

— Еще бы! — воскликнул он, — Конечно, я все прекрасно понимаю! Матик может быть очень настойчив. Я бы даже сказал, настырен. Отвратительно-настырен. Впрочем, он деловой человек, «бизнесмен», как сейчас стало модно говорить. Ему это простительно… Но Фигаро, неужели Вы верите, что Мари, эта несчастная девочка могла совершить убийство?

Следователь, против своей воли, улыбнулся.

— Знаете, Метлби, Вы уже второй человек, который сегодня задает мне этот вопрос. Не считая самой Мари, разумеется. Она уверена, что над ней довлеет проклятие рода…

— Ах, — магистр замахал руками, — я это уже слышал. Меня только удивляет, как она может пороть такую откровенную чушь при своем-то образовании? Истерический синдром, не иначе.

— То есть Вы можете гарантировать, что родового проклятия на ней нет?