Следствие ведут знатоки

— В смысле сами с усами, — хмыкает Пал Палыч. — И как вам меня охарактеризовали?

— Направили. Говорят, вы умеете располагать к себе людей. Говорят, владеете тактикой допроса. И вообще.

— Мало ли что говорят. Старший лейтенант, не принимайте на веру чужих высказываний, — Пал Палычу смешна его ершистая поза.

— А вас я сумею расположить?

— Целиком зависит от мастерства.

Не чувствует Курков пиетета к старым кадрам и скрывает иронию лишь в пределах вежливости.

— Гриша, — говорит Знаменский в переговорное устройство, — кто там у тебя на очереди? — Некоторое время слушает. — А поинтересней нет? Мне надо показательный допрос провести, — он косится на лейтенанта. — Ну, давай Ивакина.

Кладет трубку и поясняет Куркову:

— Следственно-оперативная группа, которую мне поручено возглавлять, собрала разные дела по наркотикам. Сталкивались с наркоманами?

— Лично — нет.

— Схема такая: покупатели, розничные торговцы, оптовики, — Пал Палыч отмеряет в воздухе ладонью как бы ступеньки, — а те получают товар по своим каналам. Ивакин — рядовой потребитель. Полмесяца назад мы арестовали его «кормильца» — человека, который снабжал. Надо выяснить, от кого он получает зелье теперь. Тактика допроса будет такая: ни о чем не спрашивать.

— То есть? — поднимает брови стажер.

Входит Ивакин, небрежно бросает:

— Наше вам.

Без приглашения усаживается. На вид ему не больше двадцати, развязный, возбужденный, глаза колючие, делает массу ненужных непроизвольных движений.

— На вопросы не отвечаю! — заявляет он.

— Естественно, — и Пал Палыч притворяется, что испуган чем-то увиденным за его спиной.

Ивакин вскакивает, оборачивается, загораживаясь стулом… и обнаруживает, что позади пусто. Не сразу он оправляется от пережитой паники. Сообразив, что просто купили, злится.

Курков озадачен тем, насколько легко человек поддался воображаемому страху, что как раз характерно для наркоманов.

— Шалят нервишки, — замечает Пал Палыч.

— Это мое дело! Как хочу, так живу! — агрессивно выпаливает Ивакин и, пытаясь утолить двигательный зуд, качает за спинку стул, пристукивая на полу передними ножками; стук попадает в такт речи, и под его аккомпанемент он выкрикивает: — Седого посадили! Лучших сажаете! Лучших! Гады!

Он валится на стул, невнятно бормоча какое-то ругательство, отвернувшись от Знаменского.

— Разговаривал я с Седым, прохвост, как и все.

— Врете! Он был хороший мужик! Если кто на мели, даже в кредит давал!

Пал Палыч не верит:

— Да ну-у?

— Давал, я вам говорю! — снова вскакивает Ивакин.

— Значит, ваш Седой был исключением. А вообще-то все торговцы наркотиками — лютые волки, — Знаменский вынимает фотографии и по одной кладет на стол лицом к Ивакину, — что этот, что этот…

При виде третьей фотографии Ивакин повторяет:

— На вопросы не отвечаю!

— Я и не задаю. Идите обратно в восемьдесят пятую комнату.

Ивакин, не прощаясь, выходит.

— Гриша, — сообщает Знаменский в переговорник, — Ивакина возвращаю. Знаешь, на кого он среагировал? На этого рыбака, на дядю Мишу. Но дядя Миша оптовый торговец. Видно, взял Ивакина низовым сбытчиком.

Закончив разговор, Знаменский вспоминает о стажере. Тот отмалчивается.

— Вы бы допрашивали иначе, — ухмыляется Пал Палыч, похлопывая фотографией дяди Миши по столу.

— Я бы допрашивал, — нажимает голосом Курков.

— Наркоманы своих поставщиков редко выдают. И с ними невозможны психологические поединки. Они как студень, им все равно.

Курков перебирает стопочку фотографий на столе, интересуется:

— Арестованы?

— До этого далеко. А вот на дядю Мишу нацелились. Ему везут партию наркотиков, будем брать вместе с поставщиком.

Толстощекий мужчина средних лет ранним утром одиноко стоит с удочкой на набережной.

Приближается зябкая фигура, ненадолго задерживается — отдать деньги, сунуть за пазуху сверток — и торопится прочь.

Не успевает он отойти, как подкатывает «рафик» с надписью «Скорая психиатрическая помощь». Из нее выпрыгивает та троица, что орудовала в туалете дискотеки. Когда уже нет сомнений, что нацелились на него, мужчина пытается отбиваться удочкой.

— Э! — вскрикивает он. — Я нормальный! Это вы не в своем уме!.. Караул!

— Дядя Миша, не разводи гласность! — И молодчики в белых халатах волокут его в машину.

— Бандиты! — в отчаянии вопит дядя Миша. — Помогите же!

В сторонке стоит побитый Боря из дискотеки, философски наблюдает происходящее: н-да, такова жизнь.

Те же молодчики — уже на обычной «Волге» — подъезжают к небольшому двухэтажному, стоящему особняком дому с вывеской, на которой значится какое-то «КСИБЗ-6». Выходят, соблюдая синхронность движений, как в парном катании.

Обмениваются приветственными жестами с вахтером в форме военизированной охраны, поднимаются по ведущей на второй этаж лестнице с ковровой дорожкой, прихваченной медными прутьями.

Стучатся в дверь с цифрой «2».

Это кабинет Хомутовой, где, кроме положенного минимума обстановки, стоят в ряд три сейфа и холодильник. На стене — увеличенная фотография то ли мальчика, то ли юноши со странным одутловатым лицом.

— Сделано, Любовь Николавна, — докладывают ей по-свойски, но уважительно.