Следствие защиты

Во второй раз он проснулся в десять часов утра. В висевшее в ванной зеркало Уоррен разглядел, что вся правая сторона его лица опухла. При каждом шаге и при каждом движении головы он чувствовал невыносимую боль. Под его глазами расцвели тени, а белки глаз стали розовыми. Синяк на щеке Уоррена был ярко-зеленым с бордовым ободком по краям, – по расцветке он сильно смахивал на больших и злых техасских мух.

Уоррен медленно вышел из ванной.

Склоненная шея Мари грациозно выглядывала из темно-синего махрового халата. Она стояла босиком на кухонном полу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Получше.

– Это заметно по виду. Ты голоден?

– Да, пожалуй.

Сообразуясь с тем, что говорило ему его тело, Уоррен решил отказаться от претензий на самоконтроль и присел в естественной, но беспомощной позе за стол.

Мари взбивала яйца и жарила бекон. От запаха пищи Уоррен почувствовал дурноту. Он спросил:

– А где твой сын?

– Пошел в гости к приятелю. Так ты расскажешь мне, что все это значило? Думается, мне все же следует это знать.

– Я не могу этого сделать.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу, поверь мне. И извини.

Мари прошлась по кухне, обдумывая ответ Уоррена и оставив шипеть и пузыриться бекон.

– О'кей! – сказала она. – Пока о'кей. Каковы твои планы?

Уоррен чувствовал себя запутавшимся, неуклюжим. У него не было плана. У него была куча дурных предчувствий и сожалений, но плана не было. Однако на одном он все же попробовал сосредоточиться.

Празднование Четвертого июля состоялось вчера, в понедельник. Сегодня все офисы и суды округа Харрис были закрыты. Отбор присяжных для процесса по делу “Куинтана” должен был начаться завтра. Упрямо, несмотря на головную боль, Уоррен припоминал, что на сегодняшний день у него были намечены две задачи. Поехать в Германн-парк и, скрутив руки старине Педро, обеспечить явку этого мексиканца в суд на следующей неделе для дачи свидетельских показаний в защиту Гектора. А еще Уоррен рассчитывал получить проявленные, отпечатанные и увеличенные снимки “мерседеса”.

Последний вопрос был снят с повестки. К настоящему моменту Фрэнк Сойер уже наверняка получил приказ прихватить пачку наждачной бумаги да ведро краски и сделать все, что нужно.

Извини, Гектор, я пытался.

Да, мало хорошего. Джонни Фей откажется от его адвокатских услуг. Завтра она предстанет перед судьей Бингемом и скажет, что утратила доверие к Уоррену, поняв его несостоятельность. Бингем даст разрешение на отсрочку, чтобы она подыскала себе нового защитника. Слух об этом разойдется. Великое возвращение Уоррена превратится в не менее великое крушение.

– Мой план, – сказал он Мари Хан, – выкопать нору поглубже и похолоднее да забраться в нее с головой.

– Ты можешь сделать кое-что и получше, – возразила Мари.

Похоже, он действительно мог. И был обязан. И он сделает это. Уоррен был благодарен Мари. Почему она так добра к нему? За последнее время он отвык от такого отношения.

– Как только я доем яичницу. Она восхитительна. Она просто великолепна. Это лучшая яичница из всех, какие я когда-либо ел.

Мари рассмеялась и дружелюбно посмотрела на него своими синими глазами.

* * *

В полдень, в разгар летнего зноя, Уоррен подъехал к конюшням Германн-парка. Сарай был пуст. Горшок с остатками жареных свиных шкварок исчез. Какой-то чернокожий мужчина был поглощен работой в стойлах.

– Здесь были двое парней, – сказал Уоррен. – Двое мексиканцев.

– Они ушли.

– Давно?

– За день до моего прихода.

– А когда это было?

– В четверг … в пятницу.

– Я в это не верю. Куда они ушли? Кто-нибудь знает?

Мужчина пожал плечами.

Ушли. Исчезли, как однажды отсюда исчез Гектор, как исчезнет царапина на крыле “мерседеса”. Как исчезнет и без того ничтожный материал для защиты Куинтаны, если Уоррен не отыщет Педро. Он отчаянно топнул ногой по утрамбованной беговой дорожке. Нужно было приехать сюда на прошлой неделе – приезжать по два раза в неделю, чтобы держать Педро в поле зрения. Следовало поселить этого мексиканца в гостиницу. Дать ему побольше денег. И поехать в гараж Джонни Фей, а не к клубу, или нанять для этой работы профессионала.

От внезапно нахлынувшей злобы кровь застучала в висках. Уоррен почувствовал, что голова его закружилась и, пошатываясь, добрел до тенистого места, на несколько минут прижавшись к стволу дерева, к его шершавой поверхности, покрытой рябью солнечных пятен.

Уоррен поехал назад, в свой офис на Монтроз, чтобы найти утешение в холодном пиве, темной комнате и покаянной тишине.

На телефонном автоответчике мерцал красный огонек. Первый спокойный мужской голос принадлежал Артуру Франклину, адвокату, занимавшемуся разводом Чарм, который попросил Уоррена перезвонить ему в любое удобное время.

О'кей, Артур Франклин. Это мы сделаем.

Вторым был голос Джонни Фей Баудро. “Позвоните мне завтра, – приказывала она. – Я хочу с вами встретиться. Нам есть о чем поговорить, дорогой мой адвокат.”

* * *