Следствие

— Может, вам удобнее часика через два?

— Нет, я сейчас…

— Ну жду.

В трубке прогудел сигнал отбоя. Грегори остолбенело смотрел на телефон. Господи, откуда Шеппард узнал об этой несчастной «Европе», в которой он тешит свой грошовый снобизм? А может, он обзванивал все бары, разыскивая его? При одной мысли об этом Грегори стало жарко. Он выскочил из ресторана и помчался к автобусной остановке.

От автобуса пришлось пройти добрый кусок пешком, петляя по каким-то безлюдным улочкам. Наконец он оказался в переулке, где не было ни одного многоэтажного здания. В лужах дрожали отражения газовых фонарей. Странно, что почти в самом центре этого района сохранился такой запущенный уголок.

У восемьдесят пятого дома он удивился ещё больше. В саду за низкой оградой, вдали от соседних домов, стояло массивное здание, совершенно тёмное, точно вымершее. И только приглядевшись, Грегори заметил слабую полоску света, пробивавшегося из крайнего окна на втором этаже.

Тяжело, со скрипом открылась калитка. Грегори шёл почти на ощупь: ограда закрывала свет уличного фонаря. Дорожка из уложенных на расстоянии каменных плит вела к входной двери. Прежде чем ступить, Грегори нащупывал их ногой. Звонка не было, вместо него из чёрной плоскости двери торчала отполированная временем ручка. Он потянул за неё, но не сильно, словно боялся наделать шума.

Ждать пришлось довольно долго. Из невидимой водосточной трубы время от времени падали капли; от перекрёстка донёсся визг шин автомобиля, тормозящего на мокром асфальте. Бесшумно отворилась дверь. На пороге стоял Шеппард.

— А, это вы! Очень хорошо. Входите.

В холле было темно. В глубине виднелась лестница, на которую падала полоска света. На втором этаже все двери были распахнуты настежь, перед ними — что-то вроде небольшой прихожей. Сверху на Грегори кто-то смотрел пустыми чёрными глазами; это оказался череп какого-то зверя, почти сливающийся со стеной, только глазницы чуть выделялись на желтоватом фоне костей.

Грегори снял пальто и вошёл в комнату. После долгой дороги в темноте глаза стали чувствительными к свету, и он даже зажмурился.

— Усаживайтесь.

В комнате царил полумрак. Абажур яркой настольной лампы был направлен на раскрытую книжку. На стенах и на потолке дрожали пятна света, отражённого разбросанными по столу бумагами. Грегори продолжал стоять. В кабинете было всего одно кресло.

— Садитесь, садитесь, — повторил главный инспектор.

Это звучало почти как приказ. Грегори нерешительно уселся. Он оказался так близко к лампе, что почти ничего не видел. На стенах смутно маячили какие-то туманные пятна, очевидно картины, под ногами вроде бы лежал мягкий ковёр. Кресло было не очень удобное, но хорошо подходило для работы за этим огромным письменным столом. Напротив стоял длинный стеллаж с книгами. В центре его поблёскивало матовое бельмо телевизора.

Шеппард подошёл к столу, вытащил из-под книг чёрный металлический портсигар и предложил Грегори сигарету. Сам тоже закурил и принялся расхаживать между дверью и окном, закрытым тяжёлыми коричневыми шторами. Молчание затягивалось, и Грегори уже устал следить за тем, как инспектор меряет шагами комнату.

— Я решил поручить это дело вам, — вдруг бросил на ходу Шеппард.

Грегори не знал, как реагировать. Он ещё чувствовал хмель и глубоко затягивался, словно надеясь, что табачный дым отрезвит его.

— Будете вести его самостоятельно, — продолжал Шеппард тоном приговора. Он всё так же расхаживал по комнате и время от времени искоса поглядывал на Грегори. — Выбрал я вас вовсе не потому, что у вас имеются какие-то особенные следственные способности. Их у вас нет. Систематичности тоже. Но это не помеха. Я остановил свой выбор на вас оттого, что это дело вас захватило. Я не ошибаюсь?

— Да, — ответил Грегори и подумал, что такой сухой, лаконичный ответ как нельзя лучше подходит к ситуации.

— У вас есть какая-нибудь своя концепция этого дела? Настолько своя, что вы не стали высказывать её на сегодняшнем совещании?

— Нет. То есть… — Грегори колебался.

— Говорите, я слушаю.

— Мои впечатления ни на чём не основаны, — с трудом выдавил из себя Грегори. — Мне кажется, что в этой истории главное — не трупы. То есть они играют какую-то роль, но дело не в них.

— А в чём?

— Вот этого-то я и не знаю.

— Правда?

Голос инспектора звучал жёстко, но Грегори уловил в нём насмешливую интонацию. Жалко, что темнота скрывает его лицо, которое Грегори иногда видел в Ярде.

— Мне думается, это дрянное дело, — вдруг выпалил Грегори, как будто беседовал с приятелем. — В нём есть что-то… что-то противоестественное. И не оттого, что оно страшно сложное. Там есть детали, которые невозможно связать, и не потому, что это физически невозможно, а потому, что тогда получится психологический нонсенс, и притом такой основательный, что дальше просто некуда.

— Да, да, — продолжая ходить, пробормотал Шеппард.

Грегори уже бросил следить за ним и, не отрывая взгляда от бумаг, говорил — всё запальчивей и запальчивей: