Следствием установлено

Весь путь Охрименко из квартиры и до операционного стола можно было проследить с любого конца. Осокину удобнее показалось начать с рязанской больницы и лишний раз проведать больного.

Больной по заключению врачей чувствовал себя нормально, рана заживала, в поведении не обнаруживал нервозности. Как всегда, был мрачен и неразговорчив.

Больше к нему никто не наведывался, ни цветов не дарил, ни сигарет.

Первое, что попытался выяснить Осокин, это — кто ему принес цветы. Нашли нянечку, что дежурила в тот день на передачах. Она, конечно, не вспомнила бы, кто принес букет и сигареты, если бы речь не шла о ночном смертнике, которого привезли на вертолете. Она показала, что принесла цветы высокая, полная женщина, «разряженная, как на свадьбу». Не очень-то уточняющие личность приметы. Оставалась надежда, что если все же удастся найти «дружественную душу» Охрименко, то опознается по фотографии.

Затем Осокин попросил главного врача рассказать поподробнее о том, как проходила операция.

— Скорее, перевязка, чем операция, — поправил его хирург. — Почему вас волнует ее ход?

— Нам надо установить, в каком состоянии привезли Охрименко. Точнее, не могли бы вы вспомнить: когда его принесли в операционную, был ли он в сознании?

— Во-первых, молодой человек, — начал хирург, — у нас в операционную не приносят, а ввозят. Здесь все были серьезно встревожены: нам же сообщили, что у больного задето пулей сердце. Мы даже связались с Москвой и предупредили о сложной операции. К нам на подмогу даже готовы были вылететь специалисты. В том, что этот человек был в бессознательном состоянии, сомнений не было… Если бы он оказался в сознании, это нас поразило бы! Мы даже не делали рентгеновского снимка перед операцией, так торопились спасти ему жизнь. Я вам больше скажу, признаюсь в своей оплошности. Я не сразу заметил, что у него ранена и рука. Я сразу же начал зондировать рану и поразился, что зонд уперся в ребро. Только тогда наступило прозрение и мы успокоились.

— Как на это реагировал больной?

— Опять наивный вопрос, молодой человек! Но вы не медик, прощаю! В это время он уже находился под общим наркозом. — Мы отвезли его в рентгеновский кабинет. Глазам не поверили. Пуля, едва коснувшись ребер, ушла в ладонь. Пришлось срочно звонить в Москву и извиняться.

Тут Осокин объяснил хирургу, каким образом возникло столь удивительное ранение у Охрименко.

— Ну и ну! — воскликнул хирург. — С такими самострелами мне не приходилось встречаться.

— У вас не было ощущения, что Охрименко находился без сознания из-за сильного опьянения?

— Я и мои коллеги не подумали об этом. Но и от боли он мог потерять сознание. Рана не опасная, но довольно болезненная.

Пришлось допросить всех, кто имел отношение к подготовке операции. Эти допросы ничего не дали. Все утверждали, что он находился в бессознательном состоянии.

Осокин поехал в сельскую больницу, в которую Охрименко был первоначально доставлен на машине «скорой помощи» из Сорочинки. Та же картина. Все в один голос уверяли, что Охрименко был доставлен в бессознательном состоянии. И вот, наконец, на допросе сестра, которая обрабатывала раны антисептическими средствами.

— Без сознания? — переспросила она. — Вроде бы и без сознания, а вот на боль среагировал.

Осокин замер, опасаясь неудачным вопросом нарушить память у свидетельницы. Осторожно спросил:

— На какую боль?

— Я ему раны обрабатывала тампонами. Заметила волосок возле самого края раны. Это всегда опасно. На волоске может оказаться грязь. Я поспешила и дернула волос пинцетом. Он открыл глаза и зло вдруг говорит: «Слышь ты, ведьма старая, аккуратнее! Я тебе не собака!»

— Старая? — переспросил Осокин. — Когда же он мог заметить, что вы пожилого возраста?

— Не знаю! Он лежал с закрытыми глазами…

— Вы никому об этом не сказали?

— Зачем? Все спешили его отправить в область, а потом это уже ни к чему!

Так Осокин получил возможность оценить прозорливость Русанова. Прорыв в логическую цепь, составленную Охрименко, состоялся.

В Сорочинке привыкли к приездам Осокина, не стесняясь подходили полюбопытствовать, как идет расследование. Каким-то образом разнесся слух, что Охрименко убил жену в состоянии невменяемости, и всем не терпелось узнать, будет ли он отвечать по суду. Осокин уходил от расспросов, не удовлетворил он любопытства и участкового. Он попросил его пригласить понятых и проводить в квартиру Охрименко, чтобы установить, что могли услышать соседи, когда встретились супруги Охрименко после разлуки.

Осокин, участковый и понятые устроились в квартире Охрименко в ожидании, когда жильцы начнут возвращаться с работы.

Сначала были слышны только шумы на улице. Но вот отчетливо пробили стенные часы «кукушка».

— Это в шестой квартире! — пояснил участковый. — Хозяина квартиры вы допрашивали… Он еще о его госте говорил…

Осокин сделал знак, чтобы тот помалкивал.