Следствием установлено

Выводной принес сигарету. Охрименко закурил и жадно вдохнул в себя дым. Сожалеюще молвил:

— Тут вот куревом бедствуешь, а какие деньжищи мимо уплыли! Ой, не хотелось мне обо всем говорить… Все позади, и жизнь позади. Но скажу, потому как сильно вы меня разобидели, сочли за дурачка!

— Нет! — отверг Русанов. — За дурачка вас никто не считает. Очень это даже хитро у вас, Охрименко, получилось с письмецом к убитой!

Охрименко махнул рукой.

— Ничего тут хитрого! Понадеялся, что не убил. И стрелял в спехах! Вот где и взаправду дуру свалял! Со мной дружок, как вы называете, да собственная моя жена такую учудили штуковину, так почище всяких там писем! Я все раздумывал, как бы это к милиционерам подкатиться, а дружок, слышь, дружок-то вдруг и говорит: «Что хошь теперь делай, хоть свой паспорт отдай, потому как твоя жена взяла деньги». Лизавета то же твердит: «Давай».

Охрименко в несколько затяжек докурил сигарету и вдруг обратился к Осокину:

—· Вы извините меня, гражданин следователь, гонял я вас по-пустому! Сговорил он за моей спиной Лизавету, схлестнулись они и вместе на меня жмут, чтоб паспорт ему выправил. Думали дурака найти, а я очень не люблю, когда из меня дурака строят. Ну и выгнал его вон! Ей одна тогда дорога оставалась от нашей тогдашней свары — в санаторий. Не жить же мне с ней после этакой проделки, вот и заготовил впрок письмишки, ей же в под-собление!

— Хорошенькое подсобление! — заметил Осокин.

— Даже очень хорошее! — убежденно произнес Охрименко. — Письма анонимные: то ли в них правда, то ли лжа, поди установи. Я вот, дескать, поверил, потому и на развод! Все ей в тот же день объяснил, как приехала. А она? «Ты, — говорит, — деньги у Сергея взял, паспорт не выправил, а теперь на меня? Только шевельнись, я сразу в милицию!» Не страх меня за руку рванул, бабья подлость!

Охрименко поник и опять раскурил сигарету.

Русанов из-за спины Осокина заглянул в протокол.

— Не успеваю записывать, а надо бы слово в слово! — пояснил Осокин.

— Слово не в слово, а смысл передать надо. Очень важные показания! Вот как бы их подкрепить? Скажите, Охрименко, куда отправился Сергей Сергеевич Черка-шин? Не обратно ли в Ашхабад?

— Нет! В тюрьму он не спешил. В Минск собирался. Более сказать не могу. Не знаю, адреса не оставил. Да найдут его, то не ваша забота, гражданин прокурор! Обязательно найдут, ищут ведь!

Составленный протокол Охрименко подписал, его увели. Русанов тут же в камере перечитал протокол, чему-то про себя молча улыбнулся.

16

По дороге не очень-то разговоришься. Пришли в гостиницу, едва остались одни, Осокина прорвало:

— Все врет! Ни единому слову не верю! Ишь как разговорился, а я клещами слова не мог вытянуть. Это вы его, Иван Петрович, так подзадорили!

— Нет, не я, Виталий Серафимович, это вы его заставили разговориться. Своими изысканиями. Деваться ему некуда, старое рухнуло, новое придумал.

— Ни слова правды.

— Да нет! — возразил Русанов. — Не скажу, что ни слова правды, доля правды, какая-то доля есть. С умыслом он перемешивал ложь с правдой. Вот и давай поразмыслим: какова эта доля и что стоит за его новой версией?

— Тот же сюжет с анонимными письмами! — довольно уверенно высказал свое соображение Осокин.

— Не спеши! Есть тут еще кое-что! Давай прежде всего наметим, Виталий Серафимович, проверочные мероприятия. Бери чистый лист бумаги, будем писать и рисовать…

Осокин выложил из портфеля несколько листков бумаги на стол, придвинул стул и взял в руки шариковую ручку.

— Первое. Проверить, числится ли в розыске Сергей Сергеевич Черкашин из Ашхабада… Вот если не числится, предстоят тогда не малые хлопоты. Ехать в Ашхабад тогда неизбежно…

— Вранье проверять?

— Нам и вранье приходится проверять. Но я думаю, что в этом случае мы имеем дело не с враньем. Разыгрывал Охрименко перед нами замысловатую шараду, но про Черкащина и овощную базу не врал. Очень ему нужно хотя бы дольку правды приложить ко всей лжи, чтоб косвенно его ложь подтверждалась бы. Это старый прием опытных преступников. И не для нас он столь сложную шараду загадывал, к суду готовится! И весь расчет, что никак мы теперь ложь его не опровергнем. Елизавета Петровна убита, а Черкашин скрылся! Заметьте: следочка его он нам не дал. Жердев показал, что билет брал до Минска, и Охрименко указывает на Минск.

— Не может быть уверенности у Охрименко, что не найдут Черкащина, если ищут…

— Это мы не знаем, есть ли такая уверенность или нет. Ну а если найдут? Чем уж таким особенным это грозит Охрименко? Охрименко будет говорить свое, Черкашин свое. Кому из них вера? И когда еще найдут? Деньги у него есть, с работой повременит, а то и паспорт у какого-либо бродяги купит. Затянется розыск, а Охрименко того и надо.

— Про жену все врет!